Маски - прочь!

[tedronai]

Вечер добрый, вечер добрый, с вами - Лола Эстебан, отдохнувшая и свежая. Сегодня я расскажу некоторые странные факты из моей биографии, а так же то, как я вышла в мир, взломав скрепы тогда ещё живой системы. Читайте, надеюсь - кому пригодится.

Свобода - это возможность сказать, что дважды два - четыре!
Если дозволено это - то всё остальное отсюда следует.
(Джордж Оруэлл, "1984")

Как вы, надеюсь, помните, в Городе я травестировала по-чёрному и каждая собака знала меня в лицо. Но (слава двоемыслию!), малознакомые сограждане не делали из этого никаких неприятных выводов. В их глазах я был шут и оторва, а склонность дружить, ухаживать и волочиться за девчатами лишь укрепляла имидж двинутого на голову "Казановы на каблуках" вполне гетеросексуальной ориентации (что, между прочим, было святой правдой). Но, будучи верен народной мудрости "Не воруй, где работаешь, не гуляй, где живёшь", гомосексуальную активность я давно и прочно перенёс в Столицу (парочка исключений лишь подтверждает правило). Природная хитрость всегда помогала мне "выйти сухим из воды". Но всё имеет свои пределы...
Тот парень (сорока лет от роду, что на душевном развитии никак не сказалось) считал себя непризнанным интеллигентом. Строго говоря, с этого мига мне следовало "делать ноги", но Лола (тогда прозывавшаяся Жанной), порой сентиментальна. И - общалась с "интелем-истериком", пока он не нахамил и не получил чашку кофе в лицо. Думала - сбежит, как сбежал из бара - но скот оказался мстителен.
Он наверняка потратил уйму времени и ресурса, что бы с помощью моих обмолвок и своих догадок выйти на моё место работы. Легенду состряпал - пальчики оближешь: будто я главная транс-шлюха Столицы, перетрахала едва ль не пол-Союза и лишь он, "твёрдый стакановец", устоял против порочных чар, а теперь проявляет гражданскую активность... Первая, на кого он нарвался, была наш НачМед - и порцию русско-цыганских матов, убийственную для любого душевно-нормального существа, он отгрёб по-полной. Но гад был не из вменяемых - и дошёл до "биг-босса", всё ещё помешанного на коммунизме.
Скандал был немалый, но - обоюдный. Я тоже за словом в карман не полезла, напротив - перешла в наступление. Особенно взъярило меня требование покинуть ряды комсомола. Вы спросите, почему? И - что могло связывать с комсомолом такую личность, как я? Отвечаю - очень многое!
Сперва (лет этак в 14) комсомол мне был глубоко пофиг. Потом, после эпического побоища (о нём я писала выше), меня приняли туда едва ли не автоматически, как одного из наименее замаравшихся в непотребстве. Потом, в училище, после того, как, одевшись барышней, я в присутствии всей группы морочил голову иностранным студентам, меня неожиданно избрали комсоргом. (Обратите внимание - правильно поданный трансвестизм способствует полит.карьере!) И я с жаром принялся за дело.
Нет, я не внедрял в массы марксизм-ленинизм, а занимался куда более прагматичным делом: организацией "трудотрядов" с максимальной пользой для нас, комсомольцев. В результате мои подопечные в глаза не видели ни "картошки" ни "овощегноилищ", а в качестве труд.повинности выезжали исключительно в гости к арбузам и дыням - на зависть всем прочим группам.
Конец моей карьеры был ярок и красив: разжившись подпольной копией Оруэлловского "1984" и организовал его коллективное чтение вслух прямо в аудитории. Успех был феноменальный, слух дошёл до других групп, пришлось повторять снова и снова и однажды за этим делом нас засёк парторг. Нет, обошлось без предательства - просто ему интересно стало - куда это студенты табунами бегают?
Попёрли меня из комсоргов с треском, правда, из комсомола не выгнали - невозможно было. Сия процедура требует санкции от начальства свыше, а что ему сказать? Что студенты вверенного заведения массово читали "самую крамольную книгу на свете? За такое можно и партбилет положить... Напомню - шёл "тот самый" 1984-й год. В общем, свергли меня полюбовно. Но неделю спустя, при отсутствии моего отеческого руководства, нас погнали в овощегноилище на разбор подгнилого лука. И я обиделся. Крепко. И страшно отомстил. Представляете - трансвестизмом! Он ведь разный бывает...
До этого дня, буде вынужден носить мужское, я наряжался, как ковбой Мальборо, чем вызывал перманентное неудовольствие парторга. Теперь пластинка была сменена радикально: я пошил чёрную куртку, рубаху и брюки, подцепил на лацкан алую нашивку, справил очки узкого формата и в таком виде вышивал по училищу. Расчёт оправдался с лихвой: конфискованный роман, вне всякого сомнения, прочла вся парторганизация, ещё и жёнам понесла, все были "в теме" и взгляды, коими они меня потчевали, могли прожечь стены - но только не меня. С точки зрения официоза, на фоне рубах с пальмами и тёртых джинсов, я стал едва ли не образцом правильно-комсомольской внешности - разве что очки поправлял чаще обычного...
Заместо меня парторганизация в приказном порядке назначила (что, вообще-то - незаконно) комсоргом парня, больше всех трепавшегося на политинформациях. Но болтун не может быть функционером, и дело он завалил. Да так, что группа, крепко озлившись на охломона, поставила условие: "Или ты берёшь замом Чуму - или прощайся с фарцовкой!" (как и все мы, он понемногу спекулировал импортным шмотьём). И моя звезда возгорелась вновь - к гневу и ярости парторга сотоварищи. Когда я вновь завалил в его кабинет - он разве что лавой не плевался, и было от чего: уличить меня в намеренном копировании персонажа запрещённого романа означало признать, что ты этот роман читал! Логическая ловушка, причём, замете, безвыходная...
Вообще-то "1984" сыграл в моей жизни немалую и неоднозначную роль, этакий "роман с романом", очередной "судьбец" (интересно, а с вами такое бывало?). Некоторое время я так фанател по этому произведению, что едва ли не заставил прочесть его всех близких, родных и знакомых. Сверх того - однажды я сварганил по роману любительский спектакль "для своих" (на самом деле - кабинетную ролевую игру, но в те дни этого термина ещё не было). И сыграл в нём... думаю, вы уже поняли, кого. Уинстоном был Лаврентий Палыч, Саймом - Хлыщ, Чаррингтоном - Петька, а Джулией - Аннушка. Позже она сказала, что ей было реально страшно. Впрочем, Создатель - большой шутник: неделю спустя Лавруша с Аннушкой подали заявление в ЗаГС, а ещё через месяц - поженились. Как видите, пребывание в "комнате 101" порой имеет неожиданные последствия...
Вообще-то это была не первая роль злодея на моём веку: когда-то в юношеском спектакле при Доме Культуры я играл Мастера в "Крабате". А кумиром моего отрочества был инженер Гарин. Но именно О'Брайен стал "точкой невозвращения", именно в этом чудовище я с удивлением обнаружил и свои черты... И с тех пор "злецы" стали моим амплуа во всех более поздних "ролёвках" и "альтер-эго". Саурон, Палпатин, Ишамаэль - всех не упомнишь. Но первым был Большой Брат...
Придя на работу и будучи выбран в комсорги не иначе как за красивые глаза, я стал ещё полезнее: помимо защиты от овощегноилищ я выбивал путёвки на отпуска и выходные дни. Себя, конечно, тоже не забывал - но на фоне общего блага это прощалось.
Я побыл бессменным комсоргом пять лет и тут меня - свергать? Да как только они смеют!. И я выдал им такое Show must go on, что все ахнули. Напомнив сперва свои прежние заслуги, я заявил, что в уставе комсомольской организации о трансвестизме нет ни слова, а Ленин, коего многие ещё чтят, гомо и бисексуальность легализовал, в отличие от палача - Сталина. Или вы хотите быть на него похожи?
После спича я переоделся в подсобке в "своё любимое", потребовал перо и бумагу, написал заявление об уходе с работы и из комсомола (из стат.бюро меня турнули в самом начале шкандаля), положил пред мутны очи биг-босса комсомольский билет, а поверх него "О'Брайеновские очки" (всё равно контактные линзы лучше). И ушла, не прощаясь с бывшими бонзами, множить частное предпринимательство в отдельно взятом Городе.
После моего ухода комсомол в нашей больнице сдох через месяц - за пол-года до официального роспуска. Всё ж хорошим Большим Братом я был...
С тех пор я повсюду расхаживала, как хотела - и всё осталось по-прежнему. Образ "Казановы на каблуках" был слишком мил сердцу горожан, что бы его чем-либо дополнять.
К сожалению, не обошлось и без огорчений, вылезших из самого неожиданного места. Рабочий "эль шкандаль", тщательно расчёсанный и приукрашеный досужими до "жёлтого жанра" офицерскими жёнушками, дошёл и до моих родителей и они, доселе холодноватые к моей жизни и делам, устроили нечто, сравнимое разве что с Большим Взрывом. Но, несмотря на грандиозность страстей, это довольно скучная история, и я её касаться не буду.
На этом - пока-пока. С вами была Лола Эстебан. До новых странствий по волнам Времени!