ХАПУН

[tedronai]

История, произошедшая рядом

Дело было, когда мне исполнилось лет девять. А может - десять. В те дни, когда я ещё наслаждался прелестями школы начальной, не ведая, в какой кошмар она обратится с четвёртого класса, вовсю травестил в свободное от занятий время, и вместе с такими же оболтусами и с полного одобрения старших "наказал" жадобу-старикана с Госпитальной, а также зловредную управдомшу с жил-копа. Но об этих деяниях - лихих и достославных, я расскажу как-нибудь после. А сейчас нас ждёт другая история - вполне мистическая и весьма жуткая.
Итак, событие сие произошло в одном из трёх жил-коповских домах, что во времена полёта Гагарина в космос были возведены внизу нашей длиннейшей и древнейшей улицы. Да-да, древнейшей - именно между ней и Робеспьера стоял княжий терем во времена Киевской Руси! И только построенное незнамо-кем городище пятого века до нашей эры на Карла Маркса, глиняные мазанки Трипольской культуры на "Копенгагене" да пещера охотников на мамонтов в Заречье были старше.

Так вот: жил в тех домах народ разнообразный - служивый и не очень: старший следователь "уголовки" по прозвищу "Лунь", главная снабженка-доставала Механического завода, на коей, всяк знает - путь до коммунизму держится, отставной кегебист - балагур и краснобай, парочка инженеров с "ракетного", ещё какие-то невнятные инженера, директрисса детского комбината (это не то, что вы подумали: там нет конвейера по сборке детей - а всего лишь комбинация ясель и детсада), и прочие добрые граждане. А среди них - муж и жена, приехавшие додому с далёких Северов, где они были на заработках.

Жили они... не то, что бы круто, но - безбедно, и в дальнейшем могли особо не напрягаться с добычей денег. Ещё у них дочь была и, кажись, сын, а также - машина, что по тем временам было редкостью.

Нельзя сказать, что они особо "светились", однако и затворниками не были - по крайней мере, он. Не раз, проходя мимо - к спуску на Луначарского, видел я его в кампании мужиков, "расписывающих пулю". Но вот однажды...

Однажды вечером позвонил им в дверь человек. Дело было жарким летом, но гость был в плаще-дождевике, при зонтике и шляпе. В дальнейшем барышня божилась, что её муж его не узнал - и немало удивился позднему визитёру. Но человек, отказавшись заходить, шепнул что-то мужу на ухо - и увёл его в душную ночь.

Назад муж вернулся часа через полтора. Сказал: мол, человек тот - с Северов, а приехал от того, что ищет какого-то их общего знакомого. Промолвил то - и завалился спать, как ни в чём не бывало. Потом говорила жена, и не раз: слишком быстро он уснул. Как убитый. Либо - как подкошенный.

А на утро, встав, заторопился на работу, пошёл на неё - и пропал. Жена на завод - там говорят: вроде домой ушёл. Она в милицию - нет, говорят, его среди задержанных, и в вытрезвителе - нету. Позвонила на "скорую" - нет, в морг - нет, даже в психушку наяривала.
Помчалась по городу в машине патрульной (милиционеры с собою взяли), все злачные места обошла-объехала - нету. А тем временем утро настало и весть с завода пришла: муж её на работу не явился.

Тогда-то милиция спохватилась - да ну выспрашивать про родичей-знакомых: кто они да где живут. И вечером того же дня отыскался след пропавшего мужа. Оказывается, после работы поехал он к матери в недальнее село, переночевал там, ничего особенного матушке не говоря - а поутру на работу заторопился, до коей не доехав. И никто из водителей, кондукторов, диспетчеров да и просто - пассажиров, его, вроде, не видел.

Тут поиски развернулись всерьёз - да без толку. Лишь неделю спустя отыскался муженёк. Туристы его нашли. В смысле - шашлычники: выбрались на пикник в лесные овраги, что возле села того в изобилии есть - а тут он: тихий и синий, висит на осине. Давно висит - зверьё ноги пообгрызло.

Сняли, осмотрели: побоев-порезов вроде нет. Сам, выходит, удавился, да только - почему? И - на чём? Шарф тот цветастый, на котором висел он, ни жена, ни мать, ни дочь не опознали...

Тут уж милиция принялась натурально носом землю рыть, особливо после того, как жена о ночном визитёре вспомнила - да вот незадача: не видал его никто.
Рыли, рыли, ничего не нарыли и решили - то есть самоубийство обыкновенное. А что до шарфа и гостя - так, может, рассказал тот гость нечто душещипательное - вот мужик в петлю и полез.

Да только, как я уже говорил, жил у них по соседству всяко-разный пенсионный народ, с советскими силовыми структурами связанный. А пенсионера-милиционера либо - "бойца невидимого фронта" хлебом не корми - дай на старости лет прославится, и с такими же, как сами, да по всей "стране советов" они солидарны чрезвычайно. Одно слово - "старички - разбойники"
Кое-что они нашли, да картины то не прояснило.

Как выяснилось, познакомились супруги на Северах, а прежде друг друга не знали. До того главу семейства крепко по Союзу помотало - ну чисто от алиментов тикал. Проверили эту версию - глухо. Принялись искать: уж не водилось ли за ним каких-то тёмных делишек? Тоже, вроде, нет: правда, деньгами он по молодости сорил, но на Северах такое не в диковинку, а сколько он зарабатывал да сколько тратил - уж не посчитаешь по давности-то лет. Интересовались: не работал ли он в местах, с золотишком да алмазами связаным или ещё с чем, что хитить можно.
Тоже нет: всё по нефтегазовой части, а газ, понятное дело, в рукаве не унесёшь.
Ещё интересовались - не было ль у него несчастной любви? Тоже, вроде, нет, хоть и ходил он по женскому полу преизрядно... непонятно. Не из-за чего ему было жизнь кончать! А - закончил.

Народ меж тем всякие шпионские версии выдумывать начал: мол, ночной гость тот был как есть шпиён иностранный. Чушь, конечно. Даже я в те года - и то понимал: так глупо себя шпионы не ведут. Да и Эрудит, от кого мы и знали о ходе "стариковского расследования", над версией этой смеялся в голос.

Но что-то жуткое в истории той явно было, и все, кто слышал рассказ вдовицы из первых уст, в том соглашались. Известно: человек подмечает нечто несообразное даже тогда, когда у него и слов-то на описание этой страстности не хватает. Так и здесь: говорила вдовица, мол, тот визитёр поздний не только одёжей отличался. Одёжа, если вдуматься, пустяк: ну, летел самолётом, с холода - да в жар: где ему переодеться да куда шляпу девать?
Иное поразило её - лицо пришельца того. Рожа, говорит - ну чисто крокодил, а всё - из-за глаз. Пустые они, будто нет там души и вовсе!
Да и муж, с разговору вернувшись, не лучше выглядел. Хорохорится, а если вглубь глядеть - будто смерть свою узрел!

Ну да рассказ - рассказом, а факты - фактами. Порыли носом землю "старички-разбойники" - да и охололи, тем паче, что на них родичи вдовы наседать принялись: мол, помершего мужика не воскресишь - новый потребен, а вы шебутением своим девке личну-жизнь разбиваете! Лучше бы охаяли помершего малость: мол, по другой муженёк сох, от того и повесился - а то она вскорости вся слезами изойдёт, а ей, между прочим, надо дочку кормить.
В общем - убедили сыщики самочинные вдовицу, что то простое самоубийство было, от любви несчастной, следствию неведомой.

А иную версию произошедшего я услыхал лишь несколько лет спустя.
И рассказала мне её всё та же Оксана Мыкытовна во время нашего очередного отдыха "на даче". Дело было как раз тогда, когда советска-власть решила колхозы укрупнять да совхозами делать, и сверх того - нагнала мелиораторов бесчинных, что луга-плавни у реки вщент перекопали, отчего земля где - заболотилась, где - засолилась, а рыба толковая в реке перевелась.

Лютый разор наступил в Приречье: совхозники работать не хотят, так как зарплата идёт всё равно, технику на полях бросают, так как в совхозе хронически бензина нет: это в колхозе заначка была. Пьют, опять же, непомерно, начальство приписками занято, а ежели что на полях собрать не успели - распоряжается "прыораты": запахать, то бишь, дабы начальство городское не прознало про невыполненные сроки уборочных работ.

В общем - жуть. И бает тут Оксана Мыкытовна: мол, видать, вновь истуканы по земле ходют. Ну я, памятуя легенду о мельнике и пекаре, про истуканов уж наслышан, а она продолжает: "вон, сколько Хапун людей унёс!"
- А Хапун - это кто? - спрашиваю я.
- Человек бывший, тот, кто сердце истукану продал. Мало таких, потому как без сердца радости нет - не торопятся его люди продавать, да и платят истуканы не золотом, а удачей в злодействах - такое счастье не каждому надобно.
А меж тем сердца истуканам нужны чрезвычайно - без них они не могут по земле ходить. Вот и измыслили ироды хитрость окаянную: кто сердце продал - тому приказ дают: склони, мол, к злодейству ещё кого. А тот и рад стараться: бессердечного лишь зло и греет.

Находит бессердечный какого человека: что уже для лихоимства созрел, да не знает, как то учинить. И предлагает дело верное: кражу там иль мошенничество. Дают они друг другу зарок: мол, не предадим, не обманем и дело всенепременно до конца доведём. А по ходу дела случается так, что для сокрытия злодейства малого следует учинить большое: убить, например. И, разоблачения боясь, злодей новоявленный и убивает.

А зачем? Да затем, что потом бессердечный подстроит ему такое снова и снова - до тех пор, пока от мук совести злодей молодой - дурак окаянный не пожелает в петлю лезть. Вот тут-то ему истукан и прошепчет, прямо из мира нездешнего: "продай сердце - легче будет". Человек и продаёт.

Но бывает иначе - решает человек с разбойным прошлым порвать и от подельщика своего страшного бежать на край света. И - сбегает, до времени. Порой - обживётся, жонку-детишек заведёт, по службе пробьётся, да толку-то?
Рано или поздно бессердечный придёт за ним: мол, чего злодейства оставил, а как же зарок?
Человек при таких делах всяко может учинить: и прогнать, и стрельнуть, а то и в милиции сознаться. Бессердечному то без надобности - и тут являет он силу нездешнюю: вещицу дарит, с первого убитого, что невесть сколько лет назад було.
Ну, человек в ужас впадает, понимая, что подельщик его - непростой и либо к злодействам возвертается, либо...

Либо уносит его бессердечный - да во истуканский мир, клятвой-зароком воспользовавшись. От того и прозывается он - Хапун.
Человеческой защиты от него нет никакой: не убежишь, не спрячешься. И милиции сдаваться бесполезно - Хапуну любой острог - нипочём: из стены выходит, во стену и тащит. Один ответ - каяться непрестанно. В былые дни от Хапуна бывшие злодеи по монастырям спасались...

А что Хапун с унесённым делает? Да ничего - не ему он надобен. А вот истуканы в своём лютом месте мучат его непрестанно, пока он сердце не продаст. Говорят, само нахождение в мире том истуканском - самая страшная мука и есть.
А можно ль спасти унесённого? Пока сердце не продал - можно, хотя и тяжче тяжкого. Бывали такие дела в былые дни, расскажу как-нибудь.
- Ой, бабушка, да хоть вкратце!
- Ладно: человеческою силою, опять же, из лютого места бедолагу не вырвать - помощь силы неведомой нужна, да вера, смелость и любовь. А ещё - содружество: в одиночку человек супротив истукана - не боец. А так - придти, да забрать, делов-то... Сперва - добраться до места нездешнего, потом - из объятий каменных извлечь, тот-свет не увидав: есть у истуканов такой. Потом - бой выдержать да назад воротится - проще некуда! - Оксана Мыкытовна горько усмехнулась.

- Ну да сейчас такого, поди, и не бывает. И Господа Бога люди забыли, и с силой неведомой раздружилися, да и друг за дружку ой, не всегда стоят! Куда не глянь: лична жизнь, квартирный вопрос да как начальству лапу подмазать - где уж тут на бессердечных войною идти? Щез мужик - поплачут-поплачут, да и нового заведут, а не заведут - ещё и клянут бедолагу: "Да как ты смел, ирод окаянный, от нас сбечь?" А он меж тем во скале сидит, смертной мукой маются. Иль в далёком лесу на дереве висит: иные люди, от бессердечного тикая, самоубиваются. Тоже, вроде, пекло - да не то...

- Так то Хапун был! - охаю я.
Оксана Мыкытовна встрепенулась.
- Где, кто, по чью душу?
- Да не по чью, уволок своё он уже, - и рассказал ей эту историю.
А она, дослушав, вздыхает:
- Ой, да, он, супостат - горе-то какое...

*****

...А если кому интересно: как сокрушить истукана - так это - сюда: tedronai.diary.ru/p213831505.htm


Отправлено из приложения Diary.ru для Android