Порой выход возможен лишь через трещину в мироздании. И да не дрогнет рука расколоть его, как орех! (©Элан Морин Тедронай)
Добрый день, с вами снова Лола Эстебан - перед Новым Годом я ощущаю воодушевление необычайное! И, что бы как следует вас позабавить, мы продолжим тему терроризма. Время - назад! Осторожно - шок-контент!
Девятый класс - предпоследний год школьного заточения. Вследствие эпического побоища казавшаяся вечной Традиция рухнула, будто вовсе не бывала - и "однокакашники", враз став непроходимо скучны, наконец-то заимели видимость человеческой жизни. Я, меж тем, окончательно перенесла жизнь и надежды в стольный град Киев - но речь сейчас не об этом. Девятый класс - это время, когда старшие начинают принимать тебя, как более-менее равного. И, если что, могут позвать на совет, в том числе - о делах тёмных и тайных.
Маленькая этнографическая справка. Первые поселения на территории нашего городка относятся к Трипольской культуре, но осталось ли от тех времён что-то, кроме горшков, сказать затруднительно. А вот со времён Городища (кажись, 5-й век до нашей эры), жисть вроде не замирала. Две с половиной тысячи лет культурной непрерывности! Как в Древнем Египте! И вы ещё чему-то удивляетесь?
Как и во всяком старинном городе, у нас были свои поверья. легенды, и кланы. Вполне себе сицилийского образца - союзы нескольких семей, повсюду блюдущих свой интерес и защищающих его от всяких оглоедов.
Интересы у кланов были столь же разнообразны, как и методы приобретения "левых" доходов. Город словно и не жил в СССР - частный бизнес цвёл и пах (иногда - в буквальном смысле слова), так что кланы имели что защищать.
Мы были пришлыми - бежали из Киева во время войны. Но, ввиду замечательных талантов моих бабушки и деда, вросли в местную мафию, будто жили здесь ещё при трипольцах, под сенью первого горшка, примкнув к великому и славному клану Задорожних, пустившему корни влияния далеко за пределы "Женевы". И тени клановых разборок частенько падали и на нас.
К означенному времени, творчески пользуясь крушением школьных "домов", я крепко обнаглел: отрастил длиннющие волосы, завил их, покрасил хной и проколол уши. Сам ход истории способствовал мне: вопреки идеологии и пропаганде, в стране разразилась мода на рок-звёзд (ещё - запрещаемых и слушаемых с двадцать пятой бобинной копии). Но драными джинсами (200 рублей, между прочим, при зарплате инженера в 120), длинными хайрами, крашеными чубами и даже серьгами в нашем городке было уже никого не удивить - чем я и пользовался. Бабушка, восторженно принимавшая всё, исходившее от меня, говорила, что я "совсем как девочка". Более скептично настроенный дед ворчал, что я стал похож на окаянного опричника Федьку Басманова. Я не обижался - дед всегда "смотрел в корень", зря суть за формой. Сверх того, он, потомок карельских купцов, выражаясь древним наречием, "был вещим" и многое знал наперёд. Не удивлюсь, что образ Фёдора Басманова, столь красочно описанного Алексеем Толстым в "Князе Серебряном", всплыл в его памяти не от моих серёжек, а в силу предчувствий грядущего самых ближайших дней.
Итак - занавес! Меня призывает на совет клан Задорожних. Меня, школяра, у которого молоко на губах не обсохло - да в святая святых, в сами царские палаты (расположенные за два дома ниже по улице)! Я аж ушам не поверил - но призыв был краток и внятен: "Чума, Васыль ждэ тэбэ!"
Просторные хоромы первого этажа. Длинный стол, во главе которого - Задорожний-старший, ныне, волею небес, исполняющий роль царя Ивана Грозного. По правую руку - старший сын, здесь и далее - Малюта Скуратов (рыжий!!! - небесный режиссёр постарался на славу!), в углу стоит метла, вместо собачьей головы - живой чёрный пёс, а далее, до самых дверей - сонмище опричников разного возраста и пола. Нас-то и сверлит царь-батюшка тяжёлым взором, и в глазах его отражается свет нездешних костров - истинно адское пламя.
"Как смели вы, окаянные, упустить из нашей длани столь важный форпост!" - грозно вопрошает он. Мы потеряно молчим.
Небольшое пояснение из нашей реальности - речь идёт о посте городского ассенизатора, в просторечии - золотаря или говновоза, должности чрезвычайно прибыльной из-за обилия "левака" (застройка-то частная!), и от того - желанной. Прежде этим благим делом занимался сын Малюты, но вследствие интриг враждебного клана Шевцовых был сброшен с водительского сиденья во прах и опалу. Переплюнуть окаянных Шевцов ее получилось - они вышли на на самого секретаря райкома партии - мерзкого чужака и номенклатурщика (так при союзе назывались злобные демонические силы, которых Власть роняла на головы честных граждан) - и он приказал начальнику горассенизации (тоже номенклатурщику), сменить золотаря. В дальнейшем данный секретарь плохо кончил, но это - другая история, а сейчас вернёмся на царёв совет.
Мы быстро уразумели, что перед нами тот редкий случай, когда интрига бессильна. Действовать надлежит грубой силой - но как? Напоить? Побить? Трахнуть шваброй? Не поможет... Но Грозный Царь ждёт ответа, да и Малюта нервничает.
"А может, того, травануть гада - и баста! - нарушает молчание Малюта, сверля нас карим оком. - Что, Чума, скажешь?
Под разом скрестившимися взглядами братьев - опричников мне стало не по себе. Но молодости свойственно безрассудство. И - стремление не ударить лицом в грязь перед старшими любой ценой. Даже - самой страшной.
"Говно-вопрос, - говорю. - Этот Лукъян крепко бухает, наверно, и закусь любит добрую, а стало быть, древесный спирт, тормозная жидкость либо бледная маринованная поганка решат проблему на раз.
Друзья мои, каюсь - в тот миг я был готов к ужасному действу. Но в планы Создателя это не входило - и он мастерски отмазал меня от роли Миледи-по-жизни.
"Нэ трэба грих на душу браты! - веско изрёк царь-батюшка. - А щэ малечу в такэ зводити! - и ощутимо пнул Малюту под столом - аж сулея с настойкой первача на травах затряслась в страхе.
"Так что, забить, что ли? - дерзко спрашивает Малюта.
"Думаты трэба!" - обрывает его царь. И мы начинаем думать.
Скажу без преувеличения - по интенсивности и накалу наш мозговой штурм может быть поставлен рядом со знаменитым изобретением противоторпедного водомёта Алексом Осборном и командой "Либерти" во время Второй Мировой. И пришли мы к следующему: необходима диверсия. Причём - такая, что бы клятый Лукъян слетел с говновоза с максимальным позором. Дальнейшее было делом техники.
Вы знаете, как устроен говновоз? Это обычный грузовик с цистерной "на горбу", шлангом большого диаметра и насосом, что включается (замете!), снаружи при помощи рычага, имеющего три положения: впуск, выпуск, стоп. И если ловко приладить к рычагу груз - от дорожной тряски насос заработает в пути, окатив дерьмом весь мир прямо по курсу, либо - позади, если шланг будет отсоединён. Если проделать действо перед близким Первомаем - результат будет сокрушительный!
Понимая, на что идём, мы приступили к подготовке со всей мыслимой серьезностью. Была сооружена модель рычага, Малюта-младший, привычный к говновозу, её скрупулёзно проверил на предмет длины и тугости, был выбран груз (монтировка), её приклеивали в разных положениях, трясли модель, проверяли, достаточен ли крутящий момент для поворота рычага, и скоро ли монтировка отвалится (следы преступления необходимо заметать загодя). А царь-батюшка глядел на нашу возню отеческим взором и довольно крякал.
Перед Первомаем Лукъяна через подставных лиц слегка накачали самогоном на курином помёте, что бы он не успел вывезти дерьмо из вокзального сортира и спохватился перед самой демонстрацией. Задрых он прямо в кабине - с музыкальным храпом, что здорово облегчало задачу. Клеил монтировку сам Малюта - месть за сына он не доверил никому. А ваш покорный слуга сотоварищи стоял на шухере - роль малопочётная, но - необходимая. Когда эпоксидка схватилась - мы поспешили в гущу советского народа, выстроившегося на первомайскую демонстрацию - и приготовились лицезрить возмездие.
Время шло - а говновоз не появлялся. А меж тем, он был просто обязан передислоцироваться с вокзала к полю фильтрации (овраг за городом, в народе - "озеро Смерди"), дабы не мешать счастливым трудящимся нажираться после демонстрации. Царь стоял хмур, аки туча, и наконец, призвав меня, он повелел идти к вокзалу и разбудить "клятого Лукъяна" любым доступным способом. Отделившись от демонстрации, уже приходящей в движение , я побежал исполнять царёв указ.
Далеко идти не пришлось - из-за поворота с надсадным рёвом вылетел говновоз,а за ним... как бы это попоэтичнее выразится... "простёрся длинный хвост злокозненной кометы, несущей разрушение всему, чего коснётся" (®Я). Лукъян, проснувшись с перепою, спешил наверстать упущенное и гнал во весь дух. От прыжков по дорожным колдобинам рычаг давно повернулся, сделавшая своё дело монтировка отвалилась, насос вышел на рабочий режим и дерьморакетный двигатель хлестал по-полной!
На повороте Лукъяна занесло и он, сам того не ведая, окатил трудящиеся массы со священными идолами Маркса-Энгельса-Ленина с ног до головы. Лишь ваш покорный слуга избег купания в фекалиях, и, замете - благодаря верности и рвению. Увы, царю со свитою повезло меньше...
Итог был страшен: Лукъяна прогнали с золотарей с таким треском, что его долго не брали даже в вокзальные грузчики - юдоль бичей и алконавтов. А начальник горассенизации "положил партбилет", что для номенклатурщика есть гражданская смерть. Мне даже жаль его стало... Молодой был, зелёный, не понимал ещё, что клановая борьба есть штука беспощадная, а коли пошёл в опричники - то прощай, душенька! Мы тоже конкретно пересрали - ввиду облития Ленина. содеянное тянуло на теракт против партийной и советской влости, а за такое с Колымы не возвращались. Но, оклемавшись малёхо, мы всё ж устроили праздник по случаю взошествия Малюты-младшего обратно на должность городского золотаря. И дид Васыль Задорожний, наш грозный царь-батюшка, отвесил мне максимальную похвалу, на какую только был способен: "Свий хлопэць ростэ! Бачу..."
На этом - занавес! С вами была Лола Басмановна Эстебан-Новых! О моих других приключениях на службе у великого и достославного клана Задорожних - в следующий раз.
Девятый класс - предпоследний год школьного заточения. Вследствие эпического побоища казавшаяся вечной Традиция рухнула, будто вовсе не бывала - и "однокакашники", враз став непроходимо скучны, наконец-то заимели видимость человеческой жизни. Я, меж тем, окончательно перенесла жизнь и надежды в стольный град Киев - но речь сейчас не об этом. Девятый класс - это время, когда старшие начинают принимать тебя, как более-менее равного. И, если что, могут позвать на совет, в том числе - о делах тёмных и тайных.
Маленькая этнографическая справка. Первые поселения на территории нашего городка относятся к Трипольской культуре, но осталось ли от тех времён что-то, кроме горшков, сказать затруднительно. А вот со времён Городища (кажись, 5-й век до нашей эры), жисть вроде не замирала. Две с половиной тысячи лет культурной непрерывности! Как в Древнем Египте! И вы ещё чему-то удивляетесь?
Как и во всяком старинном городе, у нас были свои поверья. легенды, и кланы. Вполне себе сицилийского образца - союзы нескольких семей, повсюду блюдущих свой интерес и защищающих его от всяких оглоедов.
Интересы у кланов были столь же разнообразны, как и методы приобретения "левых" доходов. Город словно и не жил в СССР - частный бизнес цвёл и пах (иногда - в буквальном смысле слова), так что кланы имели что защищать.
Мы были пришлыми - бежали из Киева во время войны. Но, ввиду замечательных талантов моих бабушки и деда, вросли в местную мафию, будто жили здесь ещё при трипольцах, под сенью первого горшка, примкнув к великому и славному клану Задорожних, пустившему корни влияния далеко за пределы "Женевы". И тени клановых разборок частенько падали и на нас.
К означенному времени, творчески пользуясь крушением школьных "домов", я крепко обнаглел: отрастил длиннющие волосы, завил их, покрасил хной и проколол уши. Сам ход истории способствовал мне: вопреки идеологии и пропаганде, в стране разразилась мода на рок-звёзд (ещё - запрещаемых и слушаемых с двадцать пятой бобинной копии). Но драными джинсами (200 рублей, между прочим, при зарплате инженера в 120), длинными хайрами, крашеными чубами и даже серьгами в нашем городке было уже никого не удивить - чем я и пользовался. Бабушка, восторженно принимавшая всё, исходившее от меня, говорила, что я "совсем как девочка". Более скептично настроенный дед ворчал, что я стал похож на окаянного опричника Федьку Басманова. Я не обижался - дед всегда "смотрел в корень", зря суть за формой. Сверх того, он, потомок карельских купцов, выражаясь древним наречием, "был вещим" и многое знал наперёд. Не удивлюсь, что образ Фёдора Басманова, столь красочно описанного Алексеем Толстым в "Князе Серебряном", всплыл в его памяти не от моих серёжек, а в силу предчувствий грядущего самых ближайших дней.
Итак - занавес! Меня призывает на совет клан Задорожних. Меня, школяра, у которого молоко на губах не обсохло - да в святая святых, в сами царские палаты (расположенные за два дома ниже по улице)! Я аж ушам не поверил - но призыв был краток и внятен: "Чума, Васыль ждэ тэбэ!"
Просторные хоромы первого этажа. Длинный стол, во главе которого - Задорожний-старший, ныне, волею небес, исполняющий роль царя Ивана Грозного. По правую руку - старший сын, здесь и далее - Малюта Скуратов (рыжий!!! - небесный режиссёр постарался на славу!), в углу стоит метла, вместо собачьей головы - живой чёрный пёс, а далее, до самых дверей - сонмище опричников разного возраста и пола. Нас-то и сверлит царь-батюшка тяжёлым взором, и в глазах его отражается свет нездешних костров - истинно адское пламя.
"Как смели вы, окаянные, упустить из нашей длани столь важный форпост!" - грозно вопрошает он. Мы потеряно молчим.
Небольшое пояснение из нашей реальности - речь идёт о посте городского ассенизатора, в просторечии - золотаря или говновоза, должности чрезвычайно прибыльной из-за обилия "левака" (застройка-то частная!), и от того - желанной. Прежде этим благим делом занимался сын Малюты, но вследствие интриг враждебного клана Шевцовых был сброшен с водительского сиденья во прах и опалу. Переплюнуть окаянных Шевцов ее получилось - они вышли на на самого секретаря райкома партии - мерзкого чужака и номенклатурщика (так при союзе назывались злобные демонические силы, которых Власть роняла на головы честных граждан) - и он приказал начальнику горассенизации (тоже номенклатурщику), сменить золотаря. В дальнейшем данный секретарь плохо кончил, но это - другая история, а сейчас вернёмся на царёв совет.
Мы быстро уразумели, что перед нами тот редкий случай, когда интрига бессильна. Действовать надлежит грубой силой - но как? Напоить? Побить? Трахнуть шваброй? Не поможет... Но Грозный Царь ждёт ответа, да и Малюта нервничает.
"А может, того, травануть гада - и баста! - нарушает молчание Малюта, сверля нас карим оком. - Что, Чума, скажешь?
Под разом скрестившимися взглядами братьев - опричников мне стало не по себе. Но молодости свойственно безрассудство. И - стремление не ударить лицом в грязь перед старшими любой ценой. Даже - самой страшной.
"Говно-вопрос, - говорю. - Этот Лукъян крепко бухает, наверно, и закусь любит добрую, а стало быть, древесный спирт, тормозная жидкость либо бледная маринованная поганка решат проблему на раз.
Друзья мои, каюсь - в тот миг я был готов к ужасному действу. Но в планы Создателя это не входило - и он мастерски отмазал меня от роли Миледи-по-жизни.
"Нэ трэба грих на душу браты! - веско изрёк царь-батюшка. - А щэ малечу в такэ зводити! - и ощутимо пнул Малюту под столом - аж сулея с настойкой первача на травах затряслась в страхе.
"Так что, забить, что ли? - дерзко спрашивает Малюта.
"Думаты трэба!" - обрывает его царь. И мы начинаем думать.
Скажу без преувеличения - по интенсивности и накалу наш мозговой штурм может быть поставлен рядом со знаменитым изобретением противоторпедного водомёта Алексом Осборном и командой "Либерти" во время Второй Мировой. И пришли мы к следующему: необходима диверсия. Причём - такая, что бы клятый Лукъян слетел с говновоза с максимальным позором. Дальнейшее было делом техники.
Вы знаете, как устроен говновоз? Это обычный грузовик с цистерной "на горбу", шлангом большого диаметра и насосом, что включается (замете!), снаружи при помощи рычага, имеющего три положения: впуск, выпуск, стоп. И если ловко приладить к рычагу груз - от дорожной тряски насос заработает в пути, окатив дерьмом весь мир прямо по курсу, либо - позади, если шланг будет отсоединён. Если проделать действо перед близким Первомаем - результат будет сокрушительный!
Понимая, на что идём, мы приступили к подготовке со всей мыслимой серьезностью. Была сооружена модель рычага, Малюта-младший, привычный к говновозу, её скрупулёзно проверил на предмет длины и тугости, был выбран груз (монтировка), её приклеивали в разных положениях, трясли модель, проверяли, достаточен ли крутящий момент для поворота рычага, и скоро ли монтировка отвалится (следы преступления необходимо заметать загодя). А царь-батюшка глядел на нашу возню отеческим взором и довольно крякал.
Перед Первомаем Лукъяна через подставных лиц слегка накачали самогоном на курином помёте, что бы он не успел вывезти дерьмо из вокзального сортира и спохватился перед самой демонстрацией. Задрых он прямо в кабине - с музыкальным храпом, что здорово облегчало задачу. Клеил монтировку сам Малюта - месть за сына он не доверил никому. А ваш покорный слуга сотоварищи стоял на шухере - роль малопочётная, но - необходимая. Когда эпоксидка схватилась - мы поспешили в гущу советского народа, выстроившегося на первомайскую демонстрацию - и приготовились лицезрить возмездие.
Время шло - а говновоз не появлялся. А меж тем, он был просто обязан передислоцироваться с вокзала к полю фильтрации (овраг за городом, в народе - "озеро Смерди"), дабы не мешать счастливым трудящимся нажираться после демонстрации. Царь стоял хмур, аки туча, и наконец, призвав меня, он повелел идти к вокзалу и разбудить "клятого Лукъяна" любым доступным способом. Отделившись от демонстрации, уже приходящей в движение , я побежал исполнять царёв указ.
Далеко идти не пришлось - из-за поворота с надсадным рёвом вылетел говновоз,а за ним... как бы это попоэтичнее выразится... "простёрся длинный хвост злокозненной кометы, несущей разрушение всему, чего коснётся" (®Я). Лукъян, проснувшись с перепою, спешил наверстать упущенное и гнал во весь дух. От прыжков по дорожным колдобинам рычаг давно повернулся, сделавшая своё дело монтировка отвалилась, насос вышел на рабочий режим и дерьморакетный двигатель хлестал по-полной!
На повороте Лукъяна занесло и он, сам того не ведая, окатил трудящиеся массы со священными идолами Маркса-Энгельса-Ленина с ног до головы. Лишь ваш покорный слуга избег купания в фекалиях, и, замете - благодаря верности и рвению. Увы, царю со свитою повезло меньше...
Итог был страшен: Лукъяна прогнали с золотарей с таким треском, что его долго не брали даже в вокзальные грузчики - юдоль бичей и алконавтов. А начальник горассенизации "положил партбилет", что для номенклатурщика есть гражданская смерть. Мне даже жаль его стало... Молодой был, зелёный, не понимал ещё, что клановая борьба есть штука беспощадная, а коли пошёл в опричники - то прощай, душенька! Мы тоже конкретно пересрали - ввиду облития Ленина. содеянное тянуло на теракт против партийной и советской влости, а за такое с Колымы не возвращались. Но, оклемавшись малёхо, мы всё ж устроили праздник по случаю взошествия Малюты-младшего обратно на должность городского золотаря. И дид Васыль Задорожний, наш грозный царь-батюшка, отвесил мне максимальную похвалу, на какую только был способен: "Свий хлопэць ростэ! Бачу..."
На этом - занавес! С вами была Лола Басмановна Эстебан-Новых! О моих других приключениях на службе у великого и достославного клана Задорожних - в следующий раз.
@темы: Лола Эстебан, Мы были!, Любовь к полярному лису, Терроризмъ, Творчество