Порой выход возможен лишь через трещину в мироздании. И да не дрогнет рука расколоть его, как орех! (©Элан Морин Тедронай)
(Очень страшная сказка, написанная под впечатлением устного рассказа Эланор Прекрасной.)
…Ты меня не кори, что душа отцвела,
Что любви не хочу никакой.
Я такой не была, никогда не была –
Это ты меня сделал такой!
(Леонид Дербенёв)
- А, черт, как я замешкался! – думал, едва не крича это вслух Килл, в миру – Коля, торопливо сходя с электрички на маленькой станции с весьма банальным названием “Малиновка“. Электричка издала трубный вой, под конец перешедший на визг и укатила дальше по своим делам, а Килл остался стоять на грязной, в выщерблинах, платформе посреди уходящего лета и ночной тьмы. Крошечный фонарик, висящий на столбе, давал так мало света, что от него тьма казалась еще непрогляднее, однако его было достаточно, что бы заметить некоторые изменения, произошедшие с названием станции. Слово “Малиновка“ было зачеркнуто, а вместо него крупными буквами выведено иное – “Болонь”.
- Ишь, чего творят! – с насмешкой подумал Килл, - Провинциалы, – а туда же – выпендриваются! - Болонь… может еще “Рим”, – и решительно шагнул на лестницу, ведущую с платформы вниз, в темноту. читать дальше
Мгновением позже оттуда донеслось громкое чертыхание Килла. Он угодил пор пояс в болото и тщетно силился выбраться.
- А, твою мать, тут же раньше сухо было – на всю округу заматерился он, но враз умолк, услыхав осторожные шлепки – шаги совсем рядом.
- Ссто, зассстрял – жутко шипя и шепелявя, спросил его из темноты незнакомец. – Засссем по болоту ласссишь?
- Рыбу ловлю - мрачно сострил Килл.
- Рыбслу ловись? Ха-ха-ха! – засмеялся во тьме неизвестный, – Да какая же в болоте рыбсла? В болоте рыбслы нет! Змейслы - есть, пиявслы – есть, а рыбслы нету!
- Ты-то сам, что здесь делаешь? - спросил неизвестного Килл.
- Я? Я возврасссяюсь с вашшного сссадания. Посссторонним этого сснать не ссстоит!
- Ишь ты, - с важного задания…- А вытащить меня не хочешь?
- А зассем? Пиявслы тоже кусать хотят. Вот если ты подарисс мне ссто-нибудь…
- Во жмот… Ладно, тяни! Только учти, денег нету. Могу предложить “Сникерс”. Или рыбу. Холодного копчения.
- Ах, рыбсла, сладкая рыбсла! – засуетился неизвестный. – Сейссас, сейссас вытассу!
… Они сидели на сухом бугорке и отдувались. Килл был мокр до нитки, неизвестный – тоже, впрочем, его, похоже, это мало смущало.
- Может возьмешь “Сникерс”? – спросил его Килл. - Рыба и мне нужна. Закусывать чем-то надо…
- Нет, дай рыбслу! – протягивая длинные руки к Килловой сумке, шипел незнакомец. – Зуй ссам свой сссникерсс, а мне – рыбслу!
Килл нехотя протянул ему рыбину. Неизвестный тут же впился в нее зубами.
- Вот Горлум–то… - сам себе под нос пробормотал Килл.
- Ага, Горлум, Горлум! – давясь рыбой, пробубнил незнакомец. – Бе-едный Смеагорл!
- Вот уж не думал, что в вашем городе толкинутые объявились – удивился Килл.
- Толки-кто? – спросил Горлум.
- Ну – толкинисты, писатель есть такой – Джон Толкиен.
- А-а – протянул Горлум - тот, кто написал Главную Книгу. Тогда ясно…
- Слушай, как тебя там… ладно, слушай, Горлум, как мне до автостанции добраться?
- Полсси за мной – доберёсся! – дожевывая рыбу, ответил Горлум. – Нам по дороге.
Матерясь на чем свет стоит после марша по болоту вслед за проворным Горлумом, Килл наконец-то выбрался на трассу. Невдалеке, под столь же тусклым, как и на станции, фонарем, маячила будка и большая вывеска – “Змеегорск”, густо замазанная так, что буквы едва проступали из-под новой надписи – “Аватар”. Возле будки стояло человека два или три.
- Ну, спасибо, что вывел, – стуча зубами от холода, сказал Килл. – Без тебя, Горлум я бы в жизни не выбрался. А знаешь, я ведь тоже толкинист. Да, да, Арагорн столичный, вот так-то!
- Арагорн! – всплеснул руками Горлум, - Вот это встреча! Нассслышаны, нассслышаны! – и торопливо зашептал: - Только ты это не говори никому, ладно? Ссследопыты нынче не в почете, а Арагорн – тем более. На Арагорна Темная Владычица знаешь как зла! О-о-о! – не приведи Эру попассся!
- С каких это пор Саурон стал женщиной? – насмешливо спросил Килл.
- А Моргот её, то есть его разберет. Да нешто не все равно! Главное – не говори никому, что ты – Арагорн. Назовись, скажем, Боромиром.
- Боромиром я тоже был. До Арогорна.
Горлум аж присел на дороге.
- Так ты тот самый Арагорн! Ну и ну! Да как же у тебя сссмелости хватило? – но, смягчившись, добавил, – Ладно не выдам! Уж больно вкусссная была рыбсла… - А ты назовись ну, скажем, Мегготом. Хоббит Меггот – звучит?
- Я не похож на хоббита.
- Не похож – так будешь похож, – уверенно сказал Горлум.
- Ладно, поживем – увидим, – усмехнулся Килл. Игра начала ему нравиться.
Они подошли к будке. Килл попытался спросить у диспетчера, ходит ли еще автобус в столь поздний час, но окошко будки было закрыто и в нем висела записка:
“Ушла гасить Древа.
Буду нескоро.
Унг”
Килл не стал размышлять о том, что собирается гасить таинственная “мадам Унг”, а, подойдя поближе к стоящим у дороги, спросил:
- Будет ли сегодня автобус?
- Навряд-ли – глубоким басом ответил небольшого роста коренастый человек с длинной бородой и топором за поясом, – И хорошо, что не будет. Потому, что сегодня шоферит Бомбур - сквалыга, а с ним кредитками не отделаешься, – золото подавай! И не посмотрит, что родня, скаред толстобрюхий!
- Нича, не боись, долгоборобый! – ответил ему здоровенный детина с широким плоским лицом и руками, свисающими до колен, – Скоро Снага на своем драндулете прокатит – он и подберет. Снага добрый, золота ему башлять не надо. Бутылку поставил - и будя!
Килл с сожалением погладил бутылку за пазухой.
- Это кто долгобородый? – закричал первый говоривший. – Да я тебя…
- Ну, извини, не хотел, – примирительным тоном заговорил второй. Я ж не со зла, просто хотелось по-нашему, по-свойски. Это ж в Серидинном – враги, а здесь, на окраине…
- А до Тириона Снага ваш довезет? – робко подал голос незаметно пристроившийся под навесом высокий тощий парень с длинными волосами и ожерельем на шее.
- До Тириона навряд ли… Ничего, от Мории до Тириона недалече. Придется вам, светлое высочество, малость прогуляться.
- И зачем я только Валинор покинул? – с тоской в голосе проронил парень.
- Вот именно – зачем? – значительно поднял палец плосколицый. – К себе не пущаете, а сами – шастаете! Нехорошо…
Килл не слушал говоривших. Мысли его были заняты совсем иным. Помнит ли она его? Думает ли о нем хоть иногда? Когда он уходил, она ничего не сказала, но и без слов было видно… Ну ничего, простит! Он объяснит ей, что мужчине нужно разнообразие, ну – погулял, так ведь вернулся! Женское сердце нежное…
От дальнейших размышлений его оторвал голос плосколицего:
- Глядите, никак Снага катит! Ану, тормози его, а то он, от этого фонаря заслепнув, нас и не заметить может!
Действительно, по дороге ехал грузовик с выключенными фарами.
- Снага-а! Стой! – кинулся ему навстречу плосколицый. Грузовик стал замедлять ход… Килл глубоко вздохнул, предчувствуя расставание с пригревшейся за пазухой бутылкой.
… Грузовик был маленький, ветхий и его сильно трясло. Зато ехал он быстро. Мимо так и мелькали неясные силуэты деревьев, столбов, потом потянулись заборы. Время было позднее, большинство домов были темны, но в некоторых горел свет и Килл с удивлением заметил, что окна у них круглые, как иллюминаторы.
- Однако быстро мы до Шира добрались, - сказал бородатый.
- По такой клевой погоде как не гнать, - ответил ему парень с ожерельем.
- Эх, живут же некоторые, - глядя на круглые окошки домов, мечтательно произнёс Горлум.
- Да разве это жизнь – весь век в норе сидеть, – парировал длинноволосый парень, – Ты вокруг посмотри – красота-то какая!
Действительно, посмотреть было на что. Прямо над домами, над деревьями, серебрившимися в свете полной луны, раскинулось бархатисто-чёрное небо. Мириады звезд, ярких и разноцветных устилали его, и казалось, нет в свете драгоценности краше, чем эти небесные брилианты.
По небу кружили какие-то тени, вроде больших птиц, заслоняя крыльями то одну, то другую звезду.
- Назгулы разлетались, - степенно сказал бородатый, - К дождю.
- А может, учуяли чего? – с легким испугом спросил парень с ожерельем.
- Может и учуяли…
“Ну и местечком стал Змеегорск в мое отсутствие”- удивлялся Килл. Когда три года назад он крутил с ней любовь – здесь не было ни одного толкинутого, а теперь – из трех – двое. Аистов назгулами называют… А может… может то вправду назгулы? Понаделали ребята дельтапланов и летают…"
Как будто в подтверждение его слов с неба сорвался пронзительный, ледянящий вопль. Ему ответил другой, потом - третий…
- Ишь как заливаются, - не унимался бородатый. – Вот попомните мое слово – быть сегодня грозе!
Сделав крутой поворот, машина выехала на берег широченного пруда. На другом берегу небо было светлым и виднелись какие-то башни. Килл аж присвистнул от удивления. Внезапно свет замигал и погас.
- Добралась-таки. – бросил бородатый, - Вот ненасытная утроба.
- Ага, она еще когда контролершей работала, такой была, а как в диспетчерши выбилась – стократ лютее стала. Нынче заместо неё на контроле – дочка ейная, да хрен редьки не слаще, – ответил ему плосколицый.
- Вовремя ты из Амана смотался, – обращаясь к парню с ожерельем, сказал Горлум.
Парень потеряно молчал…
Вокруг замелькали многоэтажные строения.
- Куда вам? – спросил сидевших в кузове Снага.
- Мне в Морию. – ответил борадатый.
- А мне - с тобой, браток, – сказал плосколицый. – Бухнем да повеселимся! Небось, помнишь ещё Шаграта – то?
- Меня у Ирисной низины высадишь, – ответил Горлум, – Попытаюсь вновь у бабушки вписаться.
- А меня… Я теперь не знаю, куда, – скорбным голосом проронил парень.
- Айда с нами! – хлопнул его по плечу бородатый. – С гномами не пропадешь!
- А тебе – куда? – спросил Снага Килла.
- Мне? На улицу Листопадную, возле пруда, там, где остров.
- Ха, видать давненько ты к нам в Серидинный не заглядывал. Остров-то давно тю-тю! Падение Нуменора, аль не слыхал?
- Слыхал, слыхал, – мрачно ответил Килл. Эта всеобщая игра “в Толкиена” стала его раздражать.
- В общем, как я понял, тебе в – Раздол, – продолжал тем временем Снага, – Ладно, подкинем…
И действительно, подкинул. На колдобине. Да так, что Килла едва не выбросило из машины. Рубашкой Килл зацепился за борт и он расстегнулась, обнажив грудь.
- О, Прелесть моя! – истошно заорал Горлум. На груди Килла болталось золотое кольцо на цепочке.
…Килл не любил рассказывать историю этого кольца, а между тем она была весьма любопытна. Когда-то Килл выпросил его как залог любви у своей очередной девушки, обитавшей, кстати, здесь, в Змеегорске. Взамен он подарил ей трехтомник Толкиена, а потом долго изводил ее укорами: она, мол, недостаточно красива, недостаточно женственна, недостаточно следит за собой. И в конце концов бросил, увлекшись другой. Именно к ней возвращался он сейчас, когда очередная пассия послала его на…
Позднее он переделал это колечко в Кольцо Всевластия. Но, помня жуткие легенды, ходящие среди доморощенных магов, не решился одеть его на палец, а носил на цепочке. Знакомым же говорил, что делает это из гуманных соображений, дабы не кого ни к чему не принуждать. И вообще он старался выглядеть в их глазах супер-человеком, супер-ролевиком, супер-гуманистом, супер…
- Отдай Прелесть! – орал Горлум и пытался вцепиться в кольцо. Килл отбивался, но Горлум был силен и проворен. Новый толчок на колдобине отбросил Килла к борту, доски затрещали и…
…Продрогший, мокрый, грязный и жалкий стоял Килл один на ночной улице. Он стоял, а сверху все так же сияли звезды, светила луна, легкий ветерок колыхал листву деревьев.
Внезапно одно дерево зашевелилось, наклонилось к Киллу и сказало гулким, трубным голосом:
- Чужой человек, один, на улице, ночью? Непорядок! – и зашагало прочь, а Килл остался стоять, протирая глаза.
“Вроде ж и не пил сегодня, - ошарашено думал он, - Откуда тогда глюки?”
Однако долго размышлять ему не пришлось. Из ближайшей подворотни послышалось грозное рычание, а секундой позже оттуда выскочил великан. В лунном свете блеснула зеленная, покрытая чешуей кожа. Издав нечленораздельный вопль, великан бросился на Килла.
Никогда еще Килл не бегал так быстро. Казалось, ноги не касались земли, сердце вот-вот выскочит и побежит впереди, указывая путь, а уличные фонари проносились мимо, как летящие по сильному ветру снежинки. Но и великан не отставал, даже более того – нагонял, обдавая смрадным дыханием и крича на бегу что-то о дороговизне мясных продуктов.
Впереди что-то вспыхнуло, великан дико завыл и бросился наутёк. Килл с разбегу едва не налетел на пожилого человека в конической, с полями, шляпе и сером плаще.
- Фотовспышка – незаменимое оружие против тролей. – возгласил он, – Спектр ее излучения близок к солнечному, а солнце для тролля – сами понимаете… Даже я ее ношу – очень экономит волшебную силу. Советую обзавестись, раз не боитесь разгуливать по ночам. Ну, вроде бы все в порядке, вы целы, я пошел. Дел – невпроворот! – и скрылся в темноте, а Килл остался в круге света уличного фонаря, тряся головой от изумления.
Осторожно, шарахаясь от каждой тени, пробирался Килл на улицу Листопадную. Но на этот раз ему везло – вокруг все было тихо. Вот только где-то позади небо поминутно озаряли вспышки, как будто отблески далёких молний.
Вот он, знакомый дом, во дворе которого, на этих самых камнях, они так часто сидели. Второе парадное, четвёртый этаж. Здесь живет та, которую он когда-то называл своей Арвен, для которой (и как оказалось, весьма удачно), сменил легенду с Боромира на Арагорна, которую когда-то оставил безо всякой надежды, ожидая море слез, а она не проронила ни капли, и к которой теперь возвращается он, Килл, дамский любимец, набравшийся опыта и думающий остепениться. Нет, не может быть, чтобы она его забыла! Помнит! А если нет – то вспомнит! И полюбит, вновь полюбит! Ну как можно его не полюбить! Правда, сегодня позднее время… ну да тем лучше! Чем неожиданнее визит – тем больше шансов на успех. Вот и окно светится. Не спит! Тоскует!
Примерно такие мысли владели Киллом, когда он поднимался на лифте и нажимал кнопку звонка. Дверь открыла красивая женщина в белом переливающемся платье. Пери виде Килла лицо ее помрачнело.
- Колоброд? – спросила она. – Явился?!
- Извините, а Лёлю можно?
- Лёлю?! Лёлю ему подавай?! – и, перейдя на язвительный тон, она спросила: - А чего ты сюда пришел? Ты к ней, к Лёле иди! Она тебя давненько дожидается!
- Галадриэль, кто это? – раздался мужской голос из соседней комнаты.
- Кто? Да Арагорн наш треклятый! За Арвен своей пришел, над нами издеваться!
- Что?!!
Спустя мгновенье перед Киллом стоял высокий молодой мужчина с седыми волосами и тоже в белом. Еще мгновеньем позже он сгреб Килла за грудки и приподнял от земли.
- Если тебе надо к Лёле – то и иди к ней! – закричал он. – Благо, недалеко. А нас не тревожь! После того, что ты с ней сделал, после того, что ты сделал со всеми нами – что б духу твоего здесь не было!
- А что я такого сделал? – мгновенно набравшись наглости, спросил Килл.
- Как это – что? Ты чего, не знаешь?
- Нет, не знаю, – руководствуясь скорее интуицией, чем наглостью, ответил Килл, – Я только что приехал. Из Драгомысска. И вот уже три года понятия не имею о том, что у вас здесь происходит.
- Понятия не имеешь?! – закричал Киллу прямо в лицо мужчина в белом, – Ну так это дело поправимое.
Он внес Килла в квартиру, затащил в дальнюю комнату, окна которой выходили на другую сторону дома и поставил перед окном.
- Смотри, это – дело твоих рук, подонок!
Вглядевшись в окно, Килл обмер от изумления. Прямо перед ним, там, где раньше открывался вид на незастроенные холмы и овраги, стояла исполинских размеров черная крепость Циклопические стены с мрачными бастионами вздымались над крутыми обрывами, множество башен с тонкими, как иглы, шпилями тянулись вверх в тщетной попытке оцарапать небеса. Но выше всех была башня, заканчивающаяся тускло блестевшим в свете луны металлическим венцом и маленькой остроконечной надстройкой над ним. Крепость была темным-темна, как будто вырезана из черной бумаги. Только в самой верхней надстройке, в полукруглом окошке мерцал зловещий багровый свет. Свет мигнул, из окошка вылетела кровавая молния и унеслась к горизонту.
- Там твоя Лёля! – прямо в ухо Киллу прокричал мужчина. Ишь как зыркает! Тебя ищет. Второй год уже. Ну как, хороша твоя Арвен Сауроновна? Это она из-за тебя, из-за твоего ухода такой стала! Хочешь, я тебя к ней отведу?
- Н-н-не н-н-надо! – стуча от страха зубами, ответил Килл.
- Не надо?! – прокричал мужчина, - Тогда – вон отсюда! – и потащил Килла обратно.
Уже будучи уносим от окна, Килл услышал леденящий вой и заметил, как к верхнему окошку башни метнулась чёрная тень.
…Сев на тот самый камень, на котором три года назад он признался в своей злосчастной любви, Килл долго тёр ушибленные после полёта с лестницы места. А из окна наверху доносилось:
- Элронд, милый, ну успокойся… правильно сделал… она его сама найдёт… Багровое Око – оно всё видит… Вот и назгул прилетел – неспроста, явно. Они, когда без дела – порхают, а не стрелой мчатся…
- Нет, Галадриэль, зря я его туда сам не потащил. Как она, Лёлечка - то наша говорила: "Сожгу его плоть, а трепещущая душа будет вечно корчиться под взглядом Недремного Ока!" Так ему, кобелю, и надо! Скорей бы сцапала!
Килл не стал дослушивать заоконную перебранку и, волоча ушибленные ноги, поплёлся восвояси.
Он шёл по слабо освещённой центральной улице Змеегорска и голова его шла кругом. "Как можно объяснить все эти события? - спрашивал он сам себя, - Может, его Арвен, ныне – Леди Гортхауэр, с горя толкинулась до такой степени, что толкинула весь город? Не зря ж говорят: "Толкинулся сам – толкини другого!". А может, это – наваждение, может, он просто спит, может, сейчас он на флэту у Косяка обкурился "травкой"? А может…"
…Некто огромный и багрово – пылающий вынырнул из ближайшего переулка и вошёл в проходную горнообогатительного комбината "Светлый путь". Спустя несколько минут оттуда стали выскакивать бородачи с топорами – точные копии недавнего Киллова попутчика. Они что-то громко кричали о Великом Лихе. Килл обошёл их стороной.
…На площади собралась целая толпа людей, похожих на давнишнего парня с ожерельем. Перед ними, взобравшись на террасу гостиницы "Змеиная Гора", витийствовал, отчаянно жестикулируя, некто высокий и черноволосый. Он призывал собравшихся немедленно отправиться в поход, дабы наказать коварного Саурона и треклятую Унголианту. Собравшиеся молча, с потерянными лицами, внимали ему.
…Пронзительный свист рассекаемого воздуха раздался сверху и вслед за ним всё вокруг озарилось трепетно – красным огнём. Над головой Килла, выдыхая пламя, пронёсся дракон.
…Большой отряд всадников, на одежде которых был нашит герб с белой лошадью на зелёном поле обогнал Килла и скрылся за поворотом.
…Ещё один отряд, на этот раз – пеший, развернув красные с чёрным змеем знамёна, прошествовал через перекрёсток. Позади отряда мерно вышагивал самый настоящий слон
…Сверху раздался пронзительный вой, свет фонарей померк и крылатая ящерица, оседланная назгулом, села на заводскую трубу, как грач порой садится на планку забора.
Пройдя ещё немного, Килл обнаружил, что старая, широкая, как бочка, труба ТЭЦ ныне извергает дым и багровое пламя. Из недр трубы доносился подземный гул и грохот. Хотелось остановиться и рассмотреть странный феномен поподробнее, но Килл не стал этого делать. Условившись считать окружающие чудеса сном или галлюцинацией, он торопился в единственное место, где имел шанс провести оставшуюся часть ночи. Он шёл к двоюродной тётке Гале.
- Килл, ты ли это? – окликнул его сзади звонкий, тоненький голосок. Килл резко обернулся.
Перед ним стоял маленький, кругленький человечек с широким добродушным лицом и волосатыми, голыми до колен ногами. Килла аж передёрнуло. Когда разговариваешь с собственным глюком – это ещё куда ни шло, но когда глюк окликает тебя по имени – это уж ни в какие ворота не лезет! Однако, несмотря на раздражение, Килл всё же спросил:
- А откуда вы меня знаете, мил человек, или, вернее, достопочтенный хоббит?
- Как – откуда? Разве не узнаёшь меня? Это же я, Света, подруга Лёли!
- Света? Как?
- А вот так! Была Света – стал хоббит Фродо Сумкинс. Теперь все переменились и дальше менятся продолжают. Только ты можешь нас спасти!
- Я? Спасти? Да ты шутишь, Фродо! (Килл вновь решил принять "правила игры").
- Я не шучу! – ответил хоббит, - Кольцо при тебе?
- Какое ещё кольцо? – притворно удивился Килл.
- Сам знаешь, какое. Кольцо Всевластия.
- Ну, при мне.
- Покажи!
Килл нехотя вытащил из-под рубашки цепочку.
- Оно, чувствую, - серьёзно сказал Фродо, - А ты молодец, что его на палец не одеваешь. Только это тебя и уберегло. Она его знаешь, как тянет! И притянула, да не совсем.
- Слушай, дорогой! – теряя терпение, почти заорал Килл, - Может, хоть ты потрудишься объяснить, что у вас здесь происходит?!
- Произошло то, что после того, как ты её бросил, Лёля очень переживала, сперва – страдала, потом – злилась, чего-то обчиталась, колдовала – магичила и вот… теперь мы все – такие. Кому какой персонаж Толкиена ближе – тот тем и стал. Лишь ты можешь вернуть всё на место. И выручить Лёлю. Она ж теперь – Саурон Мордорский, Тёмный Властелин. Но ещё не всё потеряно. Если бросить Кольцо в Ородруин – чары рассеются и Лёля вновь станет Лёлей, я – Светой, а все – тем, кем были. Если же она, вернее – он, наденет Кольцо на палец – таким, как Змеегорск, станет весь мир! Изменения уже распространяются! Надпись на станции, небось, видел? А ведь от неё до города – километров восемь, если не все десять! К тому же люди стали просто не замечать перемен, забывать, кем были прежде, даже мне очень трудно – помнить… И это – только начало…
- Ты-то сам, вернее – сама, что, хоббитом стать захотела? – с насмешкой спросил Килл, нисколько не поверив в рассказ Фродо.
- Да нет, что ты, мне Золотинка нравилась. Но я всегда была подругой Лёли, потому и решила – или - я, или – никто. Но - не я одна, - И, оборотясь к тёмному проёму проходного двора, Фродо крикнул: - Ребята, хватит прятаться, идите сюда!
Из-под арки вышли четверо. Фродо на ходу представлял их:
- Перегрин Кролл, в прошлом – Люба из соседнего двора. Мериадок, он же – Настя, девушка из педучилища, ну, та самая, что всё время Муркоком зачитывалась. Семиус Скромби, он же – Геночка – мой Том Бомбадил. А это, - Фродо указал на паренька с пышной шевелюрой, - Андрюша Леголас. Помнишь, которого все гнали, а он от обиды всех доставал. Теперь он - наш мозговой центр.
- Положение складывается пресквернейшее, - начал Леголас, - Твоё возвращение в Серединный, пардон, в Змеегорск, далеко не случайно. Пребывая в отчаянии, Лёля призвала помощь из Вышних Миров. Результаты ты видишь – большинство людей успели забыть, как было прежде. Мало того, никто из нас не может уехать отсюда, а приезжий человек, пересекая невидимую границу меж Серединным и остальным миром, забывает обо всех здешних чудесах. Да и кто поверит… С самолёта или, скажем, со спутника тоже наверняка ничего не заметно. Даже интернет и телефонные переговоры искажаются… В общем - на помощи извне надежды нет. А Лёля, превратившись в Саурона, жаждет мести. Он, вернее – она тянет тебя через Кольцо уже давно, года полтора, не меньше, да ты, наверно, заметил, что нынешние друзья и подруги постоянно подводят и бросают тебя, а память раз от разу услужливо зовёт в прошлое, сюда, к идиллии трёхлетней давности. Вчера от Гэндальфа, жаль, вы не были знакомы… а то, как знать, может, всё бы сложилось иначе… в общем, нам стало известно – операция вступила в завершающую стадию. Будучи не в силах воспрепятствовать Саурону, мы решили ему, так сказать, "помочь". Накормив до отвала Горлума – единственного, способного ненадолго покидать Серединный, сохраняя при этом память, мы поручили ему оклеить весь Драгомысск плакатами с рекламой наших достопримечательностей. И, похоже, это подействовало - ты опередил события. В Мордоре тебя ждут завтра на рассвете. Однако ты сильно изменился внешне и Гэндальф не сумел узнать тебя по фотографии, а сам попал в засаду, устроенную королём назгулов и ныне, вместо того, что бы быть здесь, сражается с ним на Троллистом Плато. А что бы лишить нас помощи эльфов Запада, Саурон помог Унголианте затемнить Валинор.
Килл ощутил холодок под ложечкой, вспомнив обстоятельства своего прибытия. Поездку он намечал на завтрашнее утро, а вечером, по обыкновению бродя по городу, на стене вокзала увидел яркий плакат, призывающий посетить Змеегорск. И на плакате том было фото Лели… Он вскочил в двери последней электрички, когда те уже закрывались…
- У нас есть ещё несколько часов, - продолжал тем временем Леголас, - Действовать надо немедленно. Путь до Ородруина (он указал рукой на извергающуюся трубу), близок, но лежит через труднопроходимые развалины завода. К счастью, у нас есть проводник. Рэдрик, покажись народу!
Из-под той же арки вышел парень в грязном комбинезоне и со связкой гаек в руке.
- Знакомся, Рэдрик Шухарт! – представил его Леголас, - Единственный человек в Серединном, не нашедший себя среди толкиеновских персонажей. Как был убеждённым фанатом братьев Стругацких – так и остался. Да ещё и, пользуясь ситуацией, всю территорию вокруг Ородруина в Зону Посещения превратил. Но – он превратил, он и проведёт. Правда, Рэдрик?
- Само собой, - ответил парень, - Вот только обождать надобно, покуда назгул с трубы швейной фабрики не уберётся.
- По-моему, это Настя, - глядя на назгула, неуверенно сказал Перегрин, - Тоже Лёлина подруга. И её тоже парень бросил.
- Ага, бросил! И Ангмарец наш, Витька в прошлом, тоже на любовном фронте пострадал. От дочери диспетчерши автостанции. Кто ж знал, что она Шелобой станет. Может, оно и лучше, что он теперь – назгул…
Тень на трубе расправила крылья и полетела в сторону чёрного замка.
- Ну вот, теперь – пора, - сказал Рэдрик. – Пошли помаленьку.
И тут как будто мутная пелена пала на мысли Килла: "Да что это он, в самом деле, беседует с этими… хоббитами. Да его же просто разыгрывают! Или, того больше, он видит сон!"
- С какой это стати я буду золотое кольцо в трубу вашу швырять? – громко спросил он. – И вообще: игры – вещь хорошая, но пора и меру знать!
Хоббиты оторопели. Леголас как-то странно посмотрел на него.
- Похоже, ты тоже начал превращаться, - с тревогой в голосе сказал он. – Только не в Арагорна, а в Боромира. В Боромира, завладевшего Кольцом! Изменения всегда идут в сторону самых сильных желаний!
- А даже если и в Боромира – плевать! – заорал на него Килл, - Что мне до Лёльки? Захотела стать Сауроном – пусть себе будет! Придёт время – расквитаемся! А что до всех остальных – так это же мечта толкинистов всего мира – попасть в Средиземье!
- Да пойми ты – тоненьким голоском закричал Фродо, - это не Средиземье! Одна видимость! Ты что думаешь, у Лёли, будь она хоть трижды маг с Кольцами Всевластья на каждом пальце, хватило бы сил так мир перекроить? Лёля всего-то чуть-чуть приоткрыла запечатанную от века Дверь в Вышние Миры. Не она, а призванный ею Лорд Ариорх – источник происходящего! И это – лишь самое начало. Ариох измыслил коварнейший план. Он не случайно откликнулся на Лёлин призыв, он вообще ничего просто так не делает. Понимаешь, не может по своей воле в наш мир залезть, договор у него какой-то, с другими Вышними. Иное дело, если вызовут, пригласят и дверь откроют. Вот он Лёлей-то и воспользовался, её желание отомстить тебе обратил во всеобщую погибель, заварив для начала всё это безобразие. И колечко твоё силой наделил он, воспользовавшись Лёлиной ненавистью, вашей незримой связью и твоей, дурило, верой в свою немеряную крутость. А теперь если Лёля получит Кольцо – нам уже ничто не поможет! Ёе превращение в Саурона завершится мгновенно, а он распахнёт Дверь настежь и тогда… Да что я перед тобой распинаюсь, сам небось "Хронику Эльрика" читал... Тогда – всё кончено! Сюда самолично явятся боги Хаоса! Понимаешь ты, Арагорк недоделанный – Боги Хаоса!! И от этого мира останутся рожки да ножки!!!
Вспышка пламени Ородруина на мгновение осветила лицо Фродо Сумкинса. Оно было одновременно яростным и умоляющим. И по щекам его обильно катились слёзы… Зрелище это, наверно, могло бы растрогать сердце назгула и заставить расплакаться балрога, но у Килла оно вызвало лишь новую волну раздражения.
- Да пошли вы все к чёрту! – истошно заорал он, - Не верю! А если б и верил – всё равно – плевать!! Кольцо моё!
В это время огромный, чёрный, похожий скорее на орла попугай сел на плечо Фродо и, наклонясь к его уху, начал что-то тихо шептать.
- Ты не пугайся, это Кеша наш, - по-прежнему дружелюбно сказал Киллу Фродо, - А большой такой потому, что Торондором себя воображает – орлом Владык Запада. Скоро не он на мне, а я на нём ездить смогу.
Фродо на несколько секунд замолчал, потом лицо его осунулось и он продолжил озабоченным, испуганным, упавшим голосом:
- Саурон знает о том, что ты в Змеегорске. Пол-часа назад Горлум попался и на допросе, после того, как Гортхаур пообещал ему рыбоводческий пруд, рассказал о вашей встрече. В Мордоре переполох, тебя повсюду ищут. Скорее давай Кольцо, мы уж как-нибудь сами его бросим, а ты – прячься, прячься не медля! Знаешь, какие казни она для тебя придумывает!
- Ещё чего! Не отдам!
- Да что вы с ним панькаетесь! – возгласил Сэм. Отобрать Кольцо и всё тут!
- Ану давай сюда кольцо, придурок! – закричал Рэдрик. И вдруг застыл с раскрытым ртом. Застыли и все остальные. Ибо Килл, сорвав кольцо с цепочки, надел его на палец и исчез. А ещё спустя мгновение с неба раздался пронзительный, как тысяча сирен, вопль назгула…
…Килл снова бежал. Бежал в серой полутьме, в которую обратился мир. Он бежал, а его по пятам преследовал ужас. Ужас близкий, непосредственный, падал на него с неба, а вдали, с башни на него взирал ужас более дальний, но куда более жестокий. Он видел каждый его, Килла, шаг, чувствовал его затравленость и неспешно, методично загонял его в угол, как неотвратимо ставят мат на шахматной доске одинокому королю. И ещё… этот дальний, всепобеждающий ужас смеялся!
…Вот, наконец, она, идущая налево и вверх улица. Там, за поворотом – дом тётки. Килл слегка сбавил шаг и тут же услышал лютый, торжествующий вой. С испугу Килл сорвал кольцо, но было поздно – с разных сторон на него летело несколько назгулов. Вне себя от страха Килл нырнул в видневшийся на пригорке туннель.
В туннеле было темно, смрадно и сыро. Килл осторожно выглянул наружу, однако раздавшийся рядом назгульский вопль заставил его, не разбирая дороги, кинуться вниз, во тьму, в земные недра.
Отбежав достаточно далеко от входа, Килл остановился и посмотрел вокруг, но всё – напрасно. Туннель был заполнен тьмой, до того осязаемой и материальной, что у Килла промелькнула шальная мысль: он замурован в чёрное стекло. По спине предательски побежали мурашки.
- О милый! – раздался над самым ухом Килла нежный девичий голос, - Полюби меня!
Килл остолбенел, не зная не только – что отвечать, но и – что думать. А голос меж тем продолжал, уже более настойчиво:
- Ну полюби, полюби, ты же любил меня, помнишь, когда я была человеком? Полюби сейчас! – и вдруг взревел на всех мыслимых тональностях: - Полюби, кому говорят!!!
Килл обернулся и увидел рядом, не более как в метре от него два пучка светящихся глаз, слегка озарявших стены пещеры, пол, заваленный костями и огромные паутинные тенёта. Голос принадлежал колоссальному, чёрному, с белесым брюхом, пауку.
Килл не помнил, как оказался на поверхности, как бежал через кладбище, заполненное серыми тенями, некоторые из которых протягивали к нему туманные руки и шептали:
- Арагорн, сын Арахорна, наследник Исилдура! Мы так долго ждали тебя! Веди же нас на бой!
- Я не Арагорн! Я не Арагорн!! Я не Арагорн!!! – на бегу кричал Килл и слёзы его обильно орошали памятники, ограды и надгробия.
Опомнился он у ворот тётушки Гали и несколько минут простоял возле них, тупо глядя перед собой.
…За всё такой же зелёной, покосившейся калиткой в лунном свете мирно зеленел сад, благоухали цветы, серебрилась в лунном свете белая стена старого дома. Килл осмотрелся. Назгулов вроде нет…
Мирный пейзаж сей вызвал у Килла сомнения в том, что всё произошедшее было на самом деле. Ну конечно, это не более, чем галлюцинации, вызванные "колёсами", на которые он здорово подсел в последнее время. Сейчас он откроет калитку, навстречу выйдет тётя Галя, напоит чаем, угостит пирогом…
…Килл содрогнулся, вспомнив, чьим голосом разговаривал паук в туннеле. Это был голос Светки – дочери диспетчерши автостанции. Светка была красивой девчонкой и когда-то, ещё во времена своего недолгого проживания в Змеегорске, на вечеринке, посвящённой дню рождения Лёли, Килл не утерпел и изменил с ней своей Арвен.
…Тётя Галя была дома, более того – не спала. Без лишних слов помогла она Киллу снять промокшую одежду, напоила горячим, ароматным чаем, а когда Килл согрелся и уже твёрдо стал считать всё произошедшее глюком, спросила:
- Ну как тебе наш Серединный?
Килл долго кашлял, подавившись пирогом с яблоками.
- …Да, так всё и было, - рассказывала она ему получасом позже, после того, как Килл, поминутно озираясь на тёмные окна, изложил ей свою историю. – Страшную кашу заварил ты, Коленька. После того, как ты наговорил ей гадостей, она долго страдала, от родителей ушла, жила у меня. А потом стала как одержимая: Толкиена твоего проштудировала вдоль и впоперёк, целые главы мне наизусть зачитывала. И ещё читала много: Муркокка, Энтони, Дьяченок, Урсулу Ле-Гуин. Потом книги по магии пошли – она хотела тебя по всем статьям превзойти. А потом она этого вызвала, "юношу бледного со взором горящим" – Лорда Ариоха. Я их разговор с начала до конца слышала. Помню, он долго смеялся, когда её просьбу услыхал. Такого, говорит, развлечения у меня давненько не было. А потом всё и началось… Я вот, тоже, скоро цвести начну. Второе цветение. Лето-то жаркое выдалось…
Только теперь Килл заметил, как изменилась тётя Галя. То, что он вначале принял за загар, было тёмной, жёсткой как кора, кожей. То, что он принял за волдыри, оказалось почками, из которых кое-где торчали зелёные кончики листьев. Тётя Галя стала выше ростом, волосы её порыжели и напоминали скорее тонкие веточки, а щёки округлились и покраснели, как наливные яблочки.
- Вы – энтица?! – потрясённо спросил её Килл.
- Да, ныне имя моё – Фимбрефиль. Теперь все превращаются сообразно тому, что у кого на душе. А я всегда любила сады, цветы, ягоды, всё, что растёт и цветёт. Вот и стала… И другие, все-все превратились. И она – тоже. Сперва у неё Око открылось, потом почернела вся, выше стала и один палец отсох. Она и теперь ко мне заходит, только всё реже. Потому, что она всё меньше – Лёля, а всё больше – Гортхаур Жестокий. Но не это страшно. И даже не то, что, как выяснилось, Ариох не для развлечения вовсе всё это затеял. Страшно то, что она с ним согласна. Понимаешь, она сама хочет, что бы здесь воцарился Хаос, что бы ничего не осталось привычного, тёплого, человеческого. А знаешь, что она больше всего ненавидит? Думаешь, тебя? Нет! Больше всего она ненавидит любовь. Во всех значениях этого слова! А знаешь, почему? Потому, что ты убил в ней её. А жить с мёртвым сердцем, каждый день видя, что у других оно живо – это, наверно, страшнее всего. Оттого и бесится, войны затевает, теперь это несложно. Всё, что люди раньше в себе таили, наружу вышло, да и смерти вроде как нету. Тени на кладбище видел? Такие они теперь, покойники нынешние… Кое-кто, впрочем, иначе живёт. За прудом, в Валиноре. Говорят, все они – маги, у них – Свет и, мол, только их усилия не пускают Хаос дальше. Не знаю, может и правда. Сама я там не была ни разу, они ж не только Хаос – никого стороннего к себе не пускают. Нуменорцы вон попробовали – теперь лягушек кормят. Но это я так, к слову… Надо бы тебе, Коленька, пока у них схоронится. Больше негде. У меня-то тебя живо найдут, а за Тайную Завесу пока даже Лёле пути нету.
- Сегодня она с Унголиантой затемнила Валинор, - невесело ответил Килл.
- Значит, последняя преграда на пути Хаоса рухнула… А Света, то есть Фродо прав. Если кольцо твоё в Ородруин бросить – прореха меж мирами закроется и постепенно Хаос уйдёт. Вряд ли, конечно, всё будет по-старому, но не так сильно. А то ведь с каждым днём – больше, а если она Кольцо оденет – сюда явятся Повелители Хаоса, и тогда…
Только теперь Килл понял всю серьёзность произошедшего. И всю тяжесть содеянного… "Это не глюк!! Это – правда!!!" - кричали в его голове тысячи голосов. В последний раз Килл попытался заткнуть их, но, взглянув на распускающиеся почки на руках тёти Гали, окончательно осознал непоправимость случившегося. Последний шанс утерян… Саурон знает о том, что он – здесь. Теперь к Ородруину не прорваться. Вся мордорская рать наверняка – там.
Килл достал из кармана Кольцо. Оно изрядно потяжелело, стало червонно – золотым и сияло собственным светом. Кровавые руны проступали сквозь его поверхность и Килл интуитивно понял – надпись на Кольце не та, не толкиеновская. "Что бы всех их изменить сообразно воле и весь мир соединить в Хаоса юдоли" – пронеслось в голове.
Он предал не только Лёлю. Он предал всех. Всю Землю. Своим легкомыслием, своей жестокостью он накликал беду на весь мир.
Когда-то, ещё не нося "легенду" Арагорна, Килл любил размышлять: что было б, если бы Боромир присвоил Кольцо? Ему всегда представлялась победоносная гондорская армия, марширующая по Мордору, поверженный Тёмный Властелин у ног его, Боромира, смиренно молящий о пощаде. А оказалось – Толкиен был прав. И поздно каяться…
Глухой удар потряс весь дом и целый хор голосов прозвучал за дверью:
- Откройте, именем Мордора!
Душа ушла Киллу в пятки и, вывалившись из них, скрылась в подполье. Он побледнел, как первый снег, враз вспомнив чёрную башню и пронзающее тьму Багровое Око. Ведь среди голосов явственно звучал голос Лёли, его навсегда потерянной Арвен.
- Спрячь меня, Фимбрефиль!!! – истошно заорал Килл, пытаясь втиснуться за сервант.
- Ну зачем же так кричать, это неэстетично, - раздался спокойный, нежный голос из другой комнаты.
Килл и Фимбрефиль медленно обернулись.
В проёме двери, небрежно опираясь изящной рукой на тонкий меч, откинув назад великолепные, цвета платины, волосы, стоял прекрасный юноша, одетый в чёрное с серебром. От браслета алого пламени на его руке расходились, пульсируя, восемь янтарных стрел. Загадочная улыбка играла на его бледном лице, а в глубине глаз играл некий отблеск: то ли лампы абажура, то ли адского огня. Позади юноши в дверном проёме что-то клубилось и переливалось, вспыхивая разными цветами, порой смутно приоткрывая чьи-то лица.
Невозможно описать, какие струны оборвались в душе Килла. Невозможно прочувствовать ту степень отчаяния, что чёрной пеленой затопило его существо. Килл узнал юношу, хотя прежде не видел его ни разу. Его невозможно было не узнать. Казалось, лишь одно его присутствие пластает душу, как тесто на доске, намертво впечатывая в неё своё имя. Перед Киллом стоял Владыка Хаоса, Валет Мечей, Повелитель Вышнего Ада Лорд Ариох.
- Ну что ты стал? Иди! – всё тем же насмешливо – ласковым голосом продолжал юноша, - Невежливо для кавалера заставлять даму ждать. А она ждёт тебя, давно ждёт и ах, с каким нетерпением! И я жду. Иди, мой раб, иди, мой таран, иди, мости мне дорогу!
В этот момент, поддавшись ударам, дверь слетела с петель. За порогом клубилась тьма и виднелись какие-то тени. А поверх них, заливая комнату кроваво-красным светом, алчно и гневно сияло Багровое Окою
- Вот он! – прогрохотал голос, в котором уже не было ничего человеческого. И вслед за ним огромная чёрная рука о четырёх пальцах потянулась через всю комнату навстречу Киллу. От руки веяло ледяным холодом.
Фимбрефиль отчаянно закричала.
Лицо Килла приобрело сходство с только что вынутым из могилы черепом, одни лишь зрачки глаз, казалось, расползлись на весь лоб, бессмысленно взирая на руку.
Килл судорожно отшатнулся, едва не упав на Лорда Ариоха, в глубины Хаоса.
- Ну что ты, - мягко отстраняя Килла, всё так же нежно сказал Ариох. Иди! Пади в её объятия! Видишь, она заждалась…
И, приняв на мгновение облик его Арвен, подражая её голосу и жесту, Лорд Ариох по-девичьи захихикал в кулачёк…
22-23. 07. 1995г.
…Ты меня не кори, что душа отцвела,
Что любви не хочу никакой.
Я такой не была, никогда не была –
Это ты меня сделал такой!
(Леонид Дербенёв)
- А, черт, как я замешкался! – думал, едва не крича это вслух Килл, в миру – Коля, торопливо сходя с электрички на маленькой станции с весьма банальным названием “Малиновка“. Электричка издала трубный вой, под конец перешедший на визг и укатила дальше по своим делам, а Килл остался стоять на грязной, в выщерблинах, платформе посреди уходящего лета и ночной тьмы. Крошечный фонарик, висящий на столбе, давал так мало света, что от него тьма казалась еще непрогляднее, однако его было достаточно, что бы заметить некоторые изменения, произошедшие с названием станции. Слово “Малиновка“ было зачеркнуто, а вместо него крупными буквами выведено иное – “Болонь”.
- Ишь, чего творят! – с насмешкой подумал Килл, - Провинциалы, – а туда же – выпендриваются! - Болонь… может еще “Рим”, – и решительно шагнул на лестницу, ведущую с платформы вниз, в темноту. читать дальше
Мгновением позже оттуда донеслось громкое чертыхание Килла. Он угодил пор пояс в болото и тщетно силился выбраться.
- А, твою мать, тут же раньше сухо было – на всю округу заматерился он, но враз умолк, услыхав осторожные шлепки – шаги совсем рядом.
- Ссто, зассстрял – жутко шипя и шепелявя, спросил его из темноты незнакомец. – Засссем по болоту ласссишь?
- Рыбу ловлю - мрачно сострил Килл.
- Рыбслу ловись? Ха-ха-ха! – засмеялся во тьме неизвестный, – Да какая же в болоте рыбсла? В болоте рыбслы нет! Змейслы - есть, пиявслы – есть, а рыбслы нету!
- Ты-то сам, что здесь делаешь? - спросил неизвестного Килл.
- Я? Я возврасссяюсь с вашшного сссадания. Посссторонним этого сснать не ссстоит!
- Ишь ты, - с важного задания…- А вытащить меня не хочешь?
- А зассем? Пиявслы тоже кусать хотят. Вот если ты подарисс мне ссто-нибудь…
- Во жмот… Ладно, тяни! Только учти, денег нету. Могу предложить “Сникерс”. Или рыбу. Холодного копчения.
- Ах, рыбсла, сладкая рыбсла! – засуетился неизвестный. – Сейссас, сейссас вытассу!
… Они сидели на сухом бугорке и отдувались. Килл был мокр до нитки, неизвестный – тоже, впрочем, его, похоже, это мало смущало.
- Может возьмешь “Сникерс”? – спросил его Килл. - Рыба и мне нужна. Закусывать чем-то надо…
- Нет, дай рыбслу! – протягивая длинные руки к Килловой сумке, шипел незнакомец. – Зуй ссам свой сссникерсс, а мне – рыбслу!
Килл нехотя протянул ему рыбину. Неизвестный тут же впился в нее зубами.
- Вот Горлум–то… - сам себе под нос пробормотал Килл.
- Ага, Горлум, Горлум! – давясь рыбой, пробубнил незнакомец. – Бе-едный Смеагорл!
- Вот уж не думал, что в вашем городе толкинутые объявились – удивился Килл.
- Толки-кто? – спросил Горлум.
- Ну – толкинисты, писатель есть такой – Джон Толкиен.
- А-а – протянул Горлум - тот, кто написал Главную Книгу. Тогда ясно…
- Слушай, как тебя там… ладно, слушай, Горлум, как мне до автостанции добраться?
- Полсси за мной – доберёсся! – дожевывая рыбу, ответил Горлум. – Нам по дороге.
Матерясь на чем свет стоит после марша по болоту вслед за проворным Горлумом, Килл наконец-то выбрался на трассу. Невдалеке, под столь же тусклым, как и на станции, фонарем, маячила будка и большая вывеска – “Змеегорск”, густо замазанная так, что буквы едва проступали из-под новой надписи – “Аватар”. Возле будки стояло человека два или три.
- Ну, спасибо, что вывел, – стуча зубами от холода, сказал Килл. – Без тебя, Горлум я бы в жизни не выбрался. А знаешь, я ведь тоже толкинист. Да, да, Арагорн столичный, вот так-то!
- Арагорн! – всплеснул руками Горлум, - Вот это встреча! Нассслышаны, нассслышаны! – и торопливо зашептал: - Только ты это не говори никому, ладно? Ссследопыты нынче не в почете, а Арагорн – тем более. На Арагорна Темная Владычица знаешь как зла! О-о-о! – не приведи Эру попассся!
- С каких это пор Саурон стал женщиной? – насмешливо спросил Килл.
- А Моргот её, то есть его разберет. Да нешто не все равно! Главное – не говори никому, что ты – Арагорн. Назовись, скажем, Боромиром.
- Боромиром я тоже был. До Арогорна.
Горлум аж присел на дороге.
- Так ты тот самый Арагорн! Ну и ну! Да как же у тебя сссмелости хватило? – но, смягчившись, добавил, – Ладно не выдам! Уж больно вкусссная была рыбсла… - А ты назовись ну, скажем, Мегготом. Хоббит Меггот – звучит?
- Я не похож на хоббита.
- Не похож – так будешь похож, – уверенно сказал Горлум.
- Ладно, поживем – увидим, – усмехнулся Килл. Игра начала ему нравиться.
Они подошли к будке. Килл попытался спросить у диспетчера, ходит ли еще автобус в столь поздний час, но окошко будки было закрыто и в нем висела записка:
“Ушла гасить Древа.
Буду нескоро.
Унг”
Килл не стал размышлять о том, что собирается гасить таинственная “мадам Унг”, а, подойдя поближе к стоящим у дороги, спросил:
- Будет ли сегодня автобус?
- Навряд-ли – глубоким басом ответил небольшого роста коренастый человек с длинной бородой и топором за поясом, – И хорошо, что не будет. Потому, что сегодня шоферит Бомбур - сквалыга, а с ним кредитками не отделаешься, – золото подавай! И не посмотрит, что родня, скаред толстобрюхий!
- Нича, не боись, долгоборобый! – ответил ему здоровенный детина с широким плоским лицом и руками, свисающими до колен, – Скоро Снага на своем драндулете прокатит – он и подберет. Снага добрый, золота ему башлять не надо. Бутылку поставил - и будя!
Килл с сожалением погладил бутылку за пазухой.
- Это кто долгобородый? – закричал первый говоривший. – Да я тебя…
- Ну, извини, не хотел, – примирительным тоном заговорил второй. Я ж не со зла, просто хотелось по-нашему, по-свойски. Это ж в Серидинном – враги, а здесь, на окраине…
- А до Тириона Снага ваш довезет? – робко подал голос незаметно пристроившийся под навесом высокий тощий парень с длинными волосами и ожерельем на шее.
- До Тириона навряд ли… Ничего, от Мории до Тириона недалече. Придется вам, светлое высочество, малость прогуляться.
- И зачем я только Валинор покинул? – с тоской в голосе проронил парень.
- Вот именно – зачем? – значительно поднял палец плосколицый. – К себе не пущаете, а сами – шастаете! Нехорошо…
Килл не слушал говоривших. Мысли его были заняты совсем иным. Помнит ли она его? Думает ли о нем хоть иногда? Когда он уходил, она ничего не сказала, но и без слов было видно… Ну ничего, простит! Он объяснит ей, что мужчине нужно разнообразие, ну – погулял, так ведь вернулся! Женское сердце нежное…
От дальнейших размышлений его оторвал голос плосколицего:
- Глядите, никак Снага катит! Ану, тормози его, а то он, от этого фонаря заслепнув, нас и не заметить может!
Действительно, по дороге ехал грузовик с выключенными фарами.
- Снага-а! Стой! – кинулся ему навстречу плосколицый. Грузовик стал замедлять ход… Килл глубоко вздохнул, предчувствуя расставание с пригревшейся за пазухой бутылкой.
… Грузовик был маленький, ветхий и его сильно трясло. Зато ехал он быстро. Мимо так и мелькали неясные силуэты деревьев, столбов, потом потянулись заборы. Время было позднее, большинство домов были темны, но в некоторых горел свет и Килл с удивлением заметил, что окна у них круглые, как иллюминаторы.
- Однако быстро мы до Шира добрались, - сказал бородатый.
- По такой клевой погоде как не гнать, - ответил ему парень с ожерельем.
- Эх, живут же некоторые, - глядя на круглые окошки домов, мечтательно произнёс Горлум.
- Да разве это жизнь – весь век в норе сидеть, – парировал длинноволосый парень, – Ты вокруг посмотри – красота-то какая!
Действительно, посмотреть было на что. Прямо над домами, над деревьями, серебрившимися в свете полной луны, раскинулось бархатисто-чёрное небо. Мириады звезд, ярких и разноцветных устилали его, и казалось, нет в свете драгоценности краше, чем эти небесные брилианты.
По небу кружили какие-то тени, вроде больших птиц, заслоняя крыльями то одну, то другую звезду.
- Назгулы разлетались, - степенно сказал бородатый, - К дождю.
- А может, учуяли чего? – с легким испугом спросил парень с ожерельем.
- Может и учуяли…
“Ну и местечком стал Змеегорск в мое отсутствие”- удивлялся Килл. Когда три года назад он крутил с ней любовь – здесь не было ни одного толкинутого, а теперь – из трех – двое. Аистов назгулами называют… А может… может то вправду назгулы? Понаделали ребята дельтапланов и летают…"
Как будто в подтверждение его слов с неба сорвался пронзительный, ледянящий вопль. Ему ответил другой, потом - третий…
- Ишь как заливаются, - не унимался бородатый. – Вот попомните мое слово – быть сегодня грозе!
Сделав крутой поворот, машина выехала на берег широченного пруда. На другом берегу небо было светлым и виднелись какие-то башни. Килл аж присвистнул от удивления. Внезапно свет замигал и погас.
- Добралась-таки. – бросил бородатый, - Вот ненасытная утроба.
- Ага, она еще когда контролершей работала, такой была, а как в диспетчерши выбилась – стократ лютее стала. Нынче заместо неё на контроле – дочка ейная, да хрен редьки не слаще, – ответил ему плосколицый.
- Вовремя ты из Амана смотался, – обращаясь к парню с ожерельем, сказал Горлум.
Парень потеряно молчал…
Вокруг замелькали многоэтажные строения.
- Куда вам? – спросил сидевших в кузове Снага.
- Мне в Морию. – ответил борадатый.
- А мне - с тобой, браток, – сказал плосколицый. – Бухнем да повеселимся! Небось, помнишь ещё Шаграта – то?
- Меня у Ирисной низины высадишь, – ответил Горлум, – Попытаюсь вновь у бабушки вписаться.
- А меня… Я теперь не знаю, куда, – скорбным голосом проронил парень.
- Айда с нами! – хлопнул его по плечу бородатый. – С гномами не пропадешь!
- А тебе – куда? – спросил Снага Килла.
- Мне? На улицу Листопадную, возле пруда, там, где остров.
- Ха, видать давненько ты к нам в Серидинный не заглядывал. Остров-то давно тю-тю! Падение Нуменора, аль не слыхал?
- Слыхал, слыхал, – мрачно ответил Килл. Эта всеобщая игра “в Толкиена” стала его раздражать.
- В общем, как я понял, тебе в – Раздол, – продолжал тем временем Снага, – Ладно, подкинем…
И действительно, подкинул. На колдобине. Да так, что Килла едва не выбросило из машины. Рубашкой Килл зацепился за борт и он расстегнулась, обнажив грудь.
- О, Прелесть моя! – истошно заорал Горлум. На груди Килла болталось золотое кольцо на цепочке.
…Килл не любил рассказывать историю этого кольца, а между тем она была весьма любопытна. Когда-то Килл выпросил его как залог любви у своей очередной девушки, обитавшей, кстати, здесь, в Змеегорске. Взамен он подарил ей трехтомник Толкиена, а потом долго изводил ее укорами: она, мол, недостаточно красива, недостаточно женственна, недостаточно следит за собой. И в конце концов бросил, увлекшись другой. Именно к ней возвращался он сейчас, когда очередная пассия послала его на…
Позднее он переделал это колечко в Кольцо Всевластия. Но, помня жуткие легенды, ходящие среди доморощенных магов, не решился одеть его на палец, а носил на цепочке. Знакомым же говорил, что делает это из гуманных соображений, дабы не кого ни к чему не принуждать. И вообще он старался выглядеть в их глазах супер-человеком, супер-ролевиком, супер-гуманистом, супер…
- Отдай Прелесть! – орал Горлум и пытался вцепиться в кольцо. Килл отбивался, но Горлум был силен и проворен. Новый толчок на колдобине отбросил Килла к борту, доски затрещали и…
…Продрогший, мокрый, грязный и жалкий стоял Килл один на ночной улице. Он стоял, а сверху все так же сияли звезды, светила луна, легкий ветерок колыхал листву деревьев.
Внезапно одно дерево зашевелилось, наклонилось к Киллу и сказало гулким, трубным голосом:
- Чужой человек, один, на улице, ночью? Непорядок! – и зашагало прочь, а Килл остался стоять, протирая глаза.
“Вроде ж и не пил сегодня, - ошарашено думал он, - Откуда тогда глюки?”
Однако долго размышлять ему не пришлось. Из ближайшей подворотни послышалось грозное рычание, а секундой позже оттуда выскочил великан. В лунном свете блеснула зеленная, покрытая чешуей кожа. Издав нечленораздельный вопль, великан бросился на Килла.
Никогда еще Килл не бегал так быстро. Казалось, ноги не касались земли, сердце вот-вот выскочит и побежит впереди, указывая путь, а уличные фонари проносились мимо, как летящие по сильному ветру снежинки. Но и великан не отставал, даже более того – нагонял, обдавая смрадным дыханием и крича на бегу что-то о дороговизне мясных продуктов.
Впереди что-то вспыхнуло, великан дико завыл и бросился наутёк. Килл с разбегу едва не налетел на пожилого человека в конической, с полями, шляпе и сером плаще.
- Фотовспышка – незаменимое оружие против тролей. – возгласил он, – Спектр ее излучения близок к солнечному, а солнце для тролля – сами понимаете… Даже я ее ношу – очень экономит волшебную силу. Советую обзавестись, раз не боитесь разгуливать по ночам. Ну, вроде бы все в порядке, вы целы, я пошел. Дел – невпроворот! – и скрылся в темноте, а Килл остался в круге света уличного фонаря, тряся головой от изумления.
Осторожно, шарахаясь от каждой тени, пробирался Килл на улицу Листопадную. Но на этот раз ему везло – вокруг все было тихо. Вот только где-то позади небо поминутно озаряли вспышки, как будто отблески далёких молний.
Вот он, знакомый дом, во дворе которого, на этих самых камнях, они так часто сидели. Второе парадное, четвёртый этаж. Здесь живет та, которую он когда-то называл своей Арвен, для которой (и как оказалось, весьма удачно), сменил легенду с Боромира на Арагорна, которую когда-то оставил безо всякой надежды, ожидая море слез, а она не проронила ни капли, и к которой теперь возвращается он, Килл, дамский любимец, набравшийся опыта и думающий остепениться. Нет, не может быть, чтобы она его забыла! Помнит! А если нет – то вспомнит! И полюбит, вновь полюбит! Ну как можно его не полюбить! Правда, сегодня позднее время… ну да тем лучше! Чем неожиданнее визит – тем больше шансов на успех. Вот и окно светится. Не спит! Тоскует!
Примерно такие мысли владели Киллом, когда он поднимался на лифте и нажимал кнопку звонка. Дверь открыла красивая женщина в белом переливающемся платье. Пери виде Килла лицо ее помрачнело.
- Колоброд? – спросила она. – Явился?!
- Извините, а Лёлю можно?
- Лёлю?! Лёлю ему подавай?! – и, перейдя на язвительный тон, она спросила: - А чего ты сюда пришел? Ты к ней, к Лёле иди! Она тебя давненько дожидается!
- Галадриэль, кто это? – раздался мужской голос из соседней комнаты.
- Кто? Да Арагорн наш треклятый! За Арвен своей пришел, над нами издеваться!
- Что?!!
Спустя мгновенье перед Киллом стоял высокий молодой мужчина с седыми волосами и тоже в белом. Еще мгновеньем позже он сгреб Килла за грудки и приподнял от земли.
- Если тебе надо к Лёле – то и иди к ней! – закричал он. – Благо, недалеко. А нас не тревожь! После того, что ты с ней сделал, после того, что ты сделал со всеми нами – что б духу твоего здесь не было!
- А что я такого сделал? – мгновенно набравшись наглости, спросил Килл.
- Как это – что? Ты чего, не знаешь?
- Нет, не знаю, – руководствуясь скорее интуицией, чем наглостью, ответил Килл, – Я только что приехал. Из Драгомысска. И вот уже три года понятия не имею о том, что у вас здесь происходит.
- Понятия не имеешь?! – закричал Киллу прямо в лицо мужчина в белом, – Ну так это дело поправимое.
Он внес Килла в квартиру, затащил в дальнюю комнату, окна которой выходили на другую сторону дома и поставил перед окном.
- Смотри, это – дело твоих рук, подонок!
Вглядевшись в окно, Килл обмер от изумления. Прямо перед ним, там, где раньше открывался вид на незастроенные холмы и овраги, стояла исполинских размеров черная крепость Циклопические стены с мрачными бастионами вздымались над крутыми обрывами, множество башен с тонкими, как иглы, шпилями тянулись вверх в тщетной попытке оцарапать небеса. Но выше всех была башня, заканчивающаяся тускло блестевшим в свете луны металлическим венцом и маленькой остроконечной надстройкой над ним. Крепость была темным-темна, как будто вырезана из черной бумаги. Только в самой верхней надстройке, в полукруглом окошке мерцал зловещий багровый свет. Свет мигнул, из окошка вылетела кровавая молния и унеслась к горизонту.
- Там твоя Лёля! – прямо в ухо Киллу прокричал мужчина. Ишь как зыркает! Тебя ищет. Второй год уже. Ну как, хороша твоя Арвен Сауроновна? Это она из-за тебя, из-за твоего ухода такой стала! Хочешь, я тебя к ней отведу?
- Н-н-не н-н-надо! – стуча от страха зубами, ответил Килл.
- Не надо?! – прокричал мужчина, - Тогда – вон отсюда! – и потащил Килла обратно.
Уже будучи уносим от окна, Килл услышал леденящий вой и заметил, как к верхнему окошку башни метнулась чёрная тень.
…Сев на тот самый камень, на котором три года назад он признался в своей злосчастной любви, Килл долго тёр ушибленные после полёта с лестницы места. А из окна наверху доносилось:
- Элронд, милый, ну успокойся… правильно сделал… она его сама найдёт… Багровое Око – оно всё видит… Вот и назгул прилетел – неспроста, явно. Они, когда без дела – порхают, а не стрелой мчатся…
- Нет, Галадриэль, зря я его туда сам не потащил. Как она, Лёлечка - то наша говорила: "Сожгу его плоть, а трепещущая душа будет вечно корчиться под взглядом Недремного Ока!" Так ему, кобелю, и надо! Скорей бы сцапала!
Килл не стал дослушивать заоконную перебранку и, волоча ушибленные ноги, поплёлся восвояси.
Он шёл по слабо освещённой центральной улице Змеегорска и голова его шла кругом. "Как можно объяснить все эти события? - спрашивал он сам себя, - Может, его Арвен, ныне – Леди Гортхауэр, с горя толкинулась до такой степени, что толкинула весь город? Не зря ж говорят: "Толкинулся сам – толкини другого!". А может, это – наваждение, может, он просто спит, может, сейчас он на флэту у Косяка обкурился "травкой"? А может…"
…Некто огромный и багрово – пылающий вынырнул из ближайшего переулка и вошёл в проходную горнообогатительного комбината "Светлый путь". Спустя несколько минут оттуда стали выскакивать бородачи с топорами – точные копии недавнего Киллова попутчика. Они что-то громко кричали о Великом Лихе. Килл обошёл их стороной.
…На площади собралась целая толпа людей, похожих на давнишнего парня с ожерельем. Перед ними, взобравшись на террасу гостиницы "Змеиная Гора", витийствовал, отчаянно жестикулируя, некто высокий и черноволосый. Он призывал собравшихся немедленно отправиться в поход, дабы наказать коварного Саурона и треклятую Унголианту. Собравшиеся молча, с потерянными лицами, внимали ему.
…Пронзительный свист рассекаемого воздуха раздался сверху и вслед за ним всё вокруг озарилось трепетно – красным огнём. Над головой Килла, выдыхая пламя, пронёсся дракон.
…Большой отряд всадников, на одежде которых был нашит герб с белой лошадью на зелёном поле обогнал Килла и скрылся за поворотом.
…Ещё один отряд, на этот раз – пеший, развернув красные с чёрным змеем знамёна, прошествовал через перекрёсток. Позади отряда мерно вышагивал самый настоящий слон
…Сверху раздался пронзительный вой, свет фонарей померк и крылатая ящерица, оседланная назгулом, села на заводскую трубу, как грач порой садится на планку забора.
Пройдя ещё немного, Килл обнаружил, что старая, широкая, как бочка, труба ТЭЦ ныне извергает дым и багровое пламя. Из недр трубы доносился подземный гул и грохот. Хотелось остановиться и рассмотреть странный феномен поподробнее, но Килл не стал этого делать. Условившись считать окружающие чудеса сном или галлюцинацией, он торопился в единственное место, где имел шанс провести оставшуюся часть ночи. Он шёл к двоюродной тётке Гале.
- Килл, ты ли это? – окликнул его сзади звонкий, тоненький голосок. Килл резко обернулся.
Перед ним стоял маленький, кругленький человечек с широким добродушным лицом и волосатыми, голыми до колен ногами. Килла аж передёрнуло. Когда разговариваешь с собственным глюком – это ещё куда ни шло, но когда глюк окликает тебя по имени – это уж ни в какие ворота не лезет! Однако, несмотря на раздражение, Килл всё же спросил:
- А откуда вы меня знаете, мил человек, или, вернее, достопочтенный хоббит?
- Как – откуда? Разве не узнаёшь меня? Это же я, Света, подруга Лёли!
- Света? Как?
- А вот так! Была Света – стал хоббит Фродо Сумкинс. Теперь все переменились и дальше менятся продолжают. Только ты можешь нас спасти!
- Я? Спасти? Да ты шутишь, Фродо! (Килл вновь решил принять "правила игры").
- Я не шучу! – ответил хоббит, - Кольцо при тебе?
- Какое ещё кольцо? – притворно удивился Килл.
- Сам знаешь, какое. Кольцо Всевластия.
- Ну, при мне.
- Покажи!
Килл нехотя вытащил из-под рубашки цепочку.
- Оно, чувствую, - серьёзно сказал Фродо, - А ты молодец, что его на палец не одеваешь. Только это тебя и уберегло. Она его знаешь, как тянет! И притянула, да не совсем.
- Слушай, дорогой! – теряя терпение, почти заорал Килл, - Может, хоть ты потрудишься объяснить, что у вас здесь происходит?!
- Произошло то, что после того, как ты её бросил, Лёля очень переживала, сперва – страдала, потом – злилась, чего-то обчиталась, колдовала – магичила и вот… теперь мы все – такие. Кому какой персонаж Толкиена ближе – тот тем и стал. Лишь ты можешь вернуть всё на место. И выручить Лёлю. Она ж теперь – Саурон Мордорский, Тёмный Властелин. Но ещё не всё потеряно. Если бросить Кольцо в Ородруин – чары рассеются и Лёля вновь станет Лёлей, я – Светой, а все – тем, кем были. Если же она, вернее – он, наденет Кольцо на палец – таким, как Змеегорск, станет весь мир! Изменения уже распространяются! Надпись на станции, небось, видел? А ведь от неё до города – километров восемь, если не все десять! К тому же люди стали просто не замечать перемен, забывать, кем были прежде, даже мне очень трудно – помнить… И это – только начало…
- Ты-то сам, вернее – сама, что, хоббитом стать захотела? – с насмешкой спросил Килл, нисколько не поверив в рассказ Фродо.
- Да нет, что ты, мне Золотинка нравилась. Но я всегда была подругой Лёли, потому и решила – или - я, или – никто. Но - не я одна, - И, оборотясь к тёмному проёму проходного двора, Фродо крикнул: - Ребята, хватит прятаться, идите сюда!
Из-под арки вышли четверо. Фродо на ходу представлял их:
- Перегрин Кролл, в прошлом – Люба из соседнего двора. Мериадок, он же – Настя, девушка из педучилища, ну, та самая, что всё время Муркоком зачитывалась. Семиус Скромби, он же – Геночка – мой Том Бомбадил. А это, - Фродо указал на паренька с пышной шевелюрой, - Андрюша Леголас. Помнишь, которого все гнали, а он от обиды всех доставал. Теперь он - наш мозговой центр.
- Положение складывается пресквернейшее, - начал Леголас, - Твоё возвращение в Серединный, пардон, в Змеегорск, далеко не случайно. Пребывая в отчаянии, Лёля призвала помощь из Вышних Миров. Результаты ты видишь – большинство людей успели забыть, как было прежде. Мало того, никто из нас не может уехать отсюда, а приезжий человек, пересекая невидимую границу меж Серединным и остальным миром, забывает обо всех здешних чудесах. Да и кто поверит… С самолёта или, скажем, со спутника тоже наверняка ничего не заметно. Даже интернет и телефонные переговоры искажаются… В общем - на помощи извне надежды нет. А Лёля, превратившись в Саурона, жаждет мести. Он, вернее – она тянет тебя через Кольцо уже давно, года полтора, не меньше, да ты, наверно, заметил, что нынешние друзья и подруги постоянно подводят и бросают тебя, а память раз от разу услужливо зовёт в прошлое, сюда, к идиллии трёхлетней давности. Вчера от Гэндальфа, жаль, вы не были знакомы… а то, как знать, может, всё бы сложилось иначе… в общем, нам стало известно – операция вступила в завершающую стадию. Будучи не в силах воспрепятствовать Саурону, мы решили ему, так сказать, "помочь". Накормив до отвала Горлума – единственного, способного ненадолго покидать Серединный, сохраняя при этом память, мы поручили ему оклеить весь Драгомысск плакатами с рекламой наших достопримечательностей. И, похоже, это подействовало - ты опередил события. В Мордоре тебя ждут завтра на рассвете. Однако ты сильно изменился внешне и Гэндальф не сумел узнать тебя по фотографии, а сам попал в засаду, устроенную королём назгулов и ныне, вместо того, что бы быть здесь, сражается с ним на Троллистом Плато. А что бы лишить нас помощи эльфов Запада, Саурон помог Унголианте затемнить Валинор.
Килл ощутил холодок под ложечкой, вспомнив обстоятельства своего прибытия. Поездку он намечал на завтрашнее утро, а вечером, по обыкновению бродя по городу, на стене вокзала увидел яркий плакат, призывающий посетить Змеегорск. И на плакате том было фото Лели… Он вскочил в двери последней электрички, когда те уже закрывались…
- У нас есть ещё несколько часов, - продолжал тем временем Леголас, - Действовать надо немедленно. Путь до Ородруина (он указал рукой на извергающуюся трубу), близок, но лежит через труднопроходимые развалины завода. К счастью, у нас есть проводник. Рэдрик, покажись народу!
Из-под той же арки вышел парень в грязном комбинезоне и со связкой гаек в руке.
- Знакомся, Рэдрик Шухарт! – представил его Леголас, - Единственный человек в Серединном, не нашедший себя среди толкиеновских персонажей. Как был убеждённым фанатом братьев Стругацких – так и остался. Да ещё и, пользуясь ситуацией, всю территорию вокруг Ородруина в Зону Посещения превратил. Но – он превратил, он и проведёт. Правда, Рэдрик?
- Само собой, - ответил парень, - Вот только обождать надобно, покуда назгул с трубы швейной фабрики не уберётся.
- По-моему, это Настя, - глядя на назгула, неуверенно сказал Перегрин, - Тоже Лёлина подруга. И её тоже парень бросил.
- Ага, бросил! И Ангмарец наш, Витька в прошлом, тоже на любовном фронте пострадал. От дочери диспетчерши автостанции. Кто ж знал, что она Шелобой станет. Может, оно и лучше, что он теперь – назгул…
Тень на трубе расправила крылья и полетела в сторону чёрного замка.
- Ну вот, теперь – пора, - сказал Рэдрик. – Пошли помаленьку.
И тут как будто мутная пелена пала на мысли Килла: "Да что это он, в самом деле, беседует с этими… хоббитами. Да его же просто разыгрывают! Или, того больше, он видит сон!"
- С какой это стати я буду золотое кольцо в трубу вашу швырять? – громко спросил он. – И вообще: игры – вещь хорошая, но пора и меру знать!
Хоббиты оторопели. Леголас как-то странно посмотрел на него.
- Похоже, ты тоже начал превращаться, - с тревогой в голосе сказал он. – Только не в Арагорна, а в Боромира. В Боромира, завладевшего Кольцом! Изменения всегда идут в сторону самых сильных желаний!
- А даже если и в Боромира – плевать! – заорал на него Килл, - Что мне до Лёльки? Захотела стать Сауроном – пусть себе будет! Придёт время – расквитаемся! А что до всех остальных – так это же мечта толкинистов всего мира – попасть в Средиземье!
- Да пойми ты – тоненьким голоском закричал Фродо, - это не Средиземье! Одна видимость! Ты что думаешь, у Лёли, будь она хоть трижды маг с Кольцами Всевластья на каждом пальце, хватило бы сил так мир перекроить? Лёля всего-то чуть-чуть приоткрыла запечатанную от века Дверь в Вышние Миры. Не она, а призванный ею Лорд Ариорх – источник происходящего! И это – лишь самое начало. Ариох измыслил коварнейший план. Он не случайно откликнулся на Лёлин призыв, он вообще ничего просто так не делает. Понимаешь, не может по своей воле в наш мир залезть, договор у него какой-то, с другими Вышними. Иное дело, если вызовут, пригласят и дверь откроют. Вот он Лёлей-то и воспользовался, её желание отомстить тебе обратил во всеобщую погибель, заварив для начала всё это безобразие. И колечко твоё силой наделил он, воспользовавшись Лёлиной ненавистью, вашей незримой связью и твоей, дурило, верой в свою немеряную крутость. А теперь если Лёля получит Кольцо – нам уже ничто не поможет! Ёе превращение в Саурона завершится мгновенно, а он распахнёт Дверь настежь и тогда… Да что я перед тобой распинаюсь, сам небось "Хронику Эльрика" читал... Тогда – всё кончено! Сюда самолично явятся боги Хаоса! Понимаешь ты, Арагорк недоделанный – Боги Хаоса!! И от этого мира останутся рожки да ножки!!!
Вспышка пламени Ородруина на мгновение осветила лицо Фродо Сумкинса. Оно было одновременно яростным и умоляющим. И по щекам его обильно катились слёзы… Зрелище это, наверно, могло бы растрогать сердце назгула и заставить расплакаться балрога, но у Килла оно вызвало лишь новую волну раздражения.
- Да пошли вы все к чёрту! – истошно заорал он, - Не верю! А если б и верил – всё равно – плевать!! Кольцо моё!
В это время огромный, чёрный, похожий скорее на орла попугай сел на плечо Фродо и, наклонясь к его уху, начал что-то тихо шептать.
- Ты не пугайся, это Кеша наш, - по-прежнему дружелюбно сказал Киллу Фродо, - А большой такой потому, что Торондором себя воображает – орлом Владык Запада. Скоро не он на мне, а я на нём ездить смогу.
Фродо на несколько секунд замолчал, потом лицо его осунулось и он продолжил озабоченным, испуганным, упавшим голосом:
- Саурон знает о том, что ты в Змеегорске. Пол-часа назад Горлум попался и на допросе, после того, как Гортхаур пообещал ему рыбоводческий пруд, рассказал о вашей встрече. В Мордоре переполох, тебя повсюду ищут. Скорее давай Кольцо, мы уж как-нибудь сами его бросим, а ты – прячься, прячься не медля! Знаешь, какие казни она для тебя придумывает!
- Ещё чего! Не отдам!
- Да что вы с ним панькаетесь! – возгласил Сэм. Отобрать Кольцо и всё тут!
- Ану давай сюда кольцо, придурок! – закричал Рэдрик. И вдруг застыл с раскрытым ртом. Застыли и все остальные. Ибо Килл, сорвав кольцо с цепочки, надел его на палец и исчез. А ещё спустя мгновение с неба раздался пронзительный, как тысяча сирен, вопль назгула…
…Килл снова бежал. Бежал в серой полутьме, в которую обратился мир. Он бежал, а его по пятам преследовал ужас. Ужас близкий, непосредственный, падал на него с неба, а вдали, с башни на него взирал ужас более дальний, но куда более жестокий. Он видел каждый его, Килла, шаг, чувствовал его затравленость и неспешно, методично загонял его в угол, как неотвратимо ставят мат на шахматной доске одинокому королю. И ещё… этот дальний, всепобеждающий ужас смеялся!
…Вот, наконец, она, идущая налево и вверх улица. Там, за поворотом – дом тётки. Килл слегка сбавил шаг и тут же услышал лютый, торжествующий вой. С испугу Килл сорвал кольцо, но было поздно – с разных сторон на него летело несколько назгулов. Вне себя от страха Килл нырнул в видневшийся на пригорке туннель.
В туннеле было темно, смрадно и сыро. Килл осторожно выглянул наружу, однако раздавшийся рядом назгульский вопль заставил его, не разбирая дороги, кинуться вниз, во тьму, в земные недра.
Отбежав достаточно далеко от входа, Килл остановился и посмотрел вокруг, но всё – напрасно. Туннель был заполнен тьмой, до того осязаемой и материальной, что у Килла промелькнула шальная мысль: он замурован в чёрное стекло. По спине предательски побежали мурашки.
- О милый! – раздался над самым ухом Килла нежный девичий голос, - Полюби меня!
Килл остолбенел, не зная не только – что отвечать, но и – что думать. А голос меж тем продолжал, уже более настойчиво:
- Ну полюби, полюби, ты же любил меня, помнишь, когда я была человеком? Полюби сейчас! – и вдруг взревел на всех мыслимых тональностях: - Полюби, кому говорят!!!
Килл обернулся и увидел рядом, не более как в метре от него два пучка светящихся глаз, слегка озарявших стены пещеры, пол, заваленный костями и огромные паутинные тенёта. Голос принадлежал колоссальному, чёрному, с белесым брюхом, пауку.
Килл не помнил, как оказался на поверхности, как бежал через кладбище, заполненное серыми тенями, некоторые из которых протягивали к нему туманные руки и шептали:
- Арагорн, сын Арахорна, наследник Исилдура! Мы так долго ждали тебя! Веди же нас на бой!
- Я не Арагорн! Я не Арагорн!! Я не Арагорн!!! – на бегу кричал Килл и слёзы его обильно орошали памятники, ограды и надгробия.
Опомнился он у ворот тётушки Гали и несколько минут простоял возле них, тупо глядя перед собой.
…За всё такой же зелёной, покосившейся калиткой в лунном свете мирно зеленел сад, благоухали цветы, серебрилась в лунном свете белая стена старого дома. Килл осмотрелся. Назгулов вроде нет…
Мирный пейзаж сей вызвал у Килла сомнения в том, что всё произошедшее было на самом деле. Ну конечно, это не более, чем галлюцинации, вызванные "колёсами", на которые он здорово подсел в последнее время. Сейчас он откроет калитку, навстречу выйдет тётя Галя, напоит чаем, угостит пирогом…
…Килл содрогнулся, вспомнив, чьим голосом разговаривал паук в туннеле. Это был голос Светки – дочери диспетчерши автостанции. Светка была красивой девчонкой и когда-то, ещё во времена своего недолгого проживания в Змеегорске, на вечеринке, посвящённой дню рождения Лёли, Килл не утерпел и изменил с ней своей Арвен.
…Тётя Галя была дома, более того – не спала. Без лишних слов помогла она Киллу снять промокшую одежду, напоила горячим, ароматным чаем, а когда Килл согрелся и уже твёрдо стал считать всё произошедшее глюком, спросила:
- Ну как тебе наш Серединный?
Килл долго кашлял, подавившись пирогом с яблоками.
- …Да, так всё и было, - рассказывала она ему получасом позже, после того, как Килл, поминутно озираясь на тёмные окна, изложил ей свою историю. – Страшную кашу заварил ты, Коленька. После того, как ты наговорил ей гадостей, она долго страдала, от родителей ушла, жила у меня. А потом стала как одержимая: Толкиена твоего проштудировала вдоль и впоперёк, целые главы мне наизусть зачитывала. И ещё читала много: Муркокка, Энтони, Дьяченок, Урсулу Ле-Гуин. Потом книги по магии пошли – она хотела тебя по всем статьям превзойти. А потом она этого вызвала, "юношу бледного со взором горящим" – Лорда Ариоха. Я их разговор с начала до конца слышала. Помню, он долго смеялся, когда её просьбу услыхал. Такого, говорит, развлечения у меня давненько не было. А потом всё и началось… Я вот, тоже, скоро цвести начну. Второе цветение. Лето-то жаркое выдалось…
Только теперь Килл заметил, как изменилась тётя Галя. То, что он вначале принял за загар, было тёмной, жёсткой как кора, кожей. То, что он принял за волдыри, оказалось почками, из которых кое-где торчали зелёные кончики листьев. Тётя Галя стала выше ростом, волосы её порыжели и напоминали скорее тонкие веточки, а щёки округлились и покраснели, как наливные яблочки.
- Вы – энтица?! – потрясённо спросил её Килл.
- Да, ныне имя моё – Фимбрефиль. Теперь все превращаются сообразно тому, что у кого на душе. А я всегда любила сады, цветы, ягоды, всё, что растёт и цветёт. Вот и стала… И другие, все-все превратились. И она – тоже. Сперва у неё Око открылось, потом почернела вся, выше стала и один палец отсох. Она и теперь ко мне заходит, только всё реже. Потому, что она всё меньше – Лёля, а всё больше – Гортхаур Жестокий. Но не это страшно. И даже не то, что, как выяснилось, Ариох не для развлечения вовсе всё это затеял. Страшно то, что она с ним согласна. Понимаешь, она сама хочет, что бы здесь воцарился Хаос, что бы ничего не осталось привычного, тёплого, человеческого. А знаешь, что она больше всего ненавидит? Думаешь, тебя? Нет! Больше всего она ненавидит любовь. Во всех значениях этого слова! А знаешь, почему? Потому, что ты убил в ней её. А жить с мёртвым сердцем, каждый день видя, что у других оно живо – это, наверно, страшнее всего. Оттого и бесится, войны затевает, теперь это несложно. Всё, что люди раньше в себе таили, наружу вышло, да и смерти вроде как нету. Тени на кладбище видел? Такие они теперь, покойники нынешние… Кое-кто, впрочем, иначе живёт. За прудом, в Валиноре. Говорят, все они – маги, у них – Свет и, мол, только их усилия не пускают Хаос дальше. Не знаю, может и правда. Сама я там не была ни разу, они ж не только Хаос – никого стороннего к себе не пускают. Нуменорцы вон попробовали – теперь лягушек кормят. Но это я так, к слову… Надо бы тебе, Коленька, пока у них схоронится. Больше негде. У меня-то тебя живо найдут, а за Тайную Завесу пока даже Лёле пути нету.
- Сегодня она с Унголиантой затемнила Валинор, - невесело ответил Килл.
- Значит, последняя преграда на пути Хаоса рухнула… А Света, то есть Фродо прав. Если кольцо твоё в Ородруин бросить – прореха меж мирами закроется и постепенно Хаос уйдёт. Вряд ли, конечно, всё будет по-старому, но не так сильно. А то ведь с каждым днём – больше, а если она Кольцо оденет – сюда явятся Повелители Хаоса, и тогда…
Только теперь Килл понял всю серьёзность произошедшего. И всю тяжесть содеянного… "Это не глюк!! Это – правда!!!" - кричали в его голове тысячи голосов. В последний раз Килл попытался заткнуть их, но, взглянув на распускающиеся почки на руках тёти Гали, окончательно осознал непоправимость случившегося. Последний шанс утерян… Саурон знает о том, что он – здесь. Теперь к Ородруину не прорваться. Вся мордорская рать наверняка – там.
Килл достал из кармана Кольцо. Оно изрядно потяжелело, стало червонно – золотым и сияло собственным светом. Кровавые руны проступали сквозь его поверхность и Килл интуитивно понял – надпись на Кольце не та, не толкиеновская. "Что бы всех их изменить сообразно воле и весь мир соединить в Хаоса юдоли" – пронеслось в голове.
Он предал не только Лёлю. Он предал всех. Всю Землю. Своим легкомыслием, своей жестокостью он накликал беду на весь мир.
Когда-то, ещё не нося "легенду" Арагорна, Килл любил размышлять: что было б, если бы Боромир присвоил Кольцо? Ему всегда представлялась победоносная гондорская армия, марширующая по Мордору, поверженный Тёмный Властелин у ног его, Боромира, смиренно молящий о пощаде. А оказалось – Толкиен был прав. И поздно каяться…
Глухой удар потряс весь дом и целый хор голосов прозвучал за дверью:
- Откройте, именем Мордора!
Душа ушла Киллу в пятки и, вывалившись из них, скрылась в подполье. Он побледнел, как первый снег, враз вспомнив чёрную башню и пронзающее тьму Багровое Око. Ведь среди голосов явственно звучал голос Лёли, его навсегда потерянной Арвен.
- Спрячь меня, Фимбрефиль!!! – истошно заорал Килл, пытаясь втиснуться за сервант.
- Ну зачем же так кричать, это неэстетично, - раздался спокойный, нежный голос из другой комнаты.
Килл и Фимбрефиль медленно обернулись.
В проёме двери, небрежно опираясь изящной рукой на тонкий меч, откинув назад великолепные, цвета платины, волосы, стоял прекрасный юноша, одетый в чёрное с серебром. От браслета алого пламени на его руке расходились, пульсируя, восемь янтарных стрел. Загадочная улыбка играла на его бледном лице, а в глубине глаз играл некий отблеск: то ли лампы абажура, то ли адского огня. Позади юноши в дверном проёме что-то клубилось и переливалось, вспыхивая разными цветами, порой смутно приоткрывая чьи-то лица.
Невозможно описать, какие струны оборвались в душе Килла. Невозможно прочувствовать ту степень отчаяния, что чёрной пеленой затопило его существо. Килл узнал юношу, хотя прежде не видел его ни разу. Его невозможно было не узнать. Казалось, лишь одно его присутствие пластает душу, как тесто на доске, намертво впечатывая в неё своё имя. Перед Киллом стоял Владыка Хаоса, Валет Мечей, Повелитель Вышнего Ада Лорд Ариох.
- Ну что ты стал? Иди! – всё тем же насмешливо – ласковым голосом продолжал юноша, - Невежливо для кавалера заставлять даму ждать. А она ждёт тебя, давно ждёт и ах, с каким нетерпением! И я жду. Иди, мой раб, иди, мой таран, иди, мости мне дорогу!
В этот момент, поддавшись ударам, дверь слетела с петель. За порогом клубилась тьма и виднелись какие-то тени. А поверх них, заливая комнату кроваво-красным светом, алчно и гневно сияло Багровое Окою
- Вот он! – прогрохотал голос, в котором уже не было ничего человеческого. И вслед за ним огромная чёрная рука о четырёх пальцах потянулась через всю комнату навстречу Киллу. От руки веяло ледяным холодом.
Фимбрефиль отчаянно закричала.
Лицо Килла приобрело сходство с только что вынутым из могилы черепом, одни лишь зрачки глаз, казалось, расползлись на весь лоб, бессмысленно взирая на руку.
Килл судорожно отшатнулся, едва не упав на Лорда Ариоха, в глубины Хаоса.
- Ну что ты, - мягко отстраняя Килла, всё так же нежно сказал Ариох. Иди! Пади в её объятия! Видишь, она заждалась…
И, приняв на мгновение облик его Арвен, подражая её голосу и жесту, Лорд Ариох по-девичьи захихикал в кулачёк…
22-23. 07. 1995г.
@темы: Властелин Колец, Творчество
-
-
16.02.2014 в 03:24