Прощай, Кайнозой!

[Tedronai]

Святая Земля не свята,
Ни в пиру, ни в бою.
На ней не найти ни Эдема,
Ни даже Сезама!
Но Маленький Принц покидает планетку свою,
Как, будь он большим, покидал бы свой каменный замок.
Олег Медведев.

- ...На Марс! Я сказал - на Марс, вы не смеете указывать мне!
- Я не указываю! Но настоятельно рекомендую пересмотреть своё решение. Детям не место на неосвоенной планете, им нужно общество, сверстники, развлечения и игры. Что из этого вы можете дать им на Марсе? Пустыню? Фантомограф? Воздух в скафандре? Пылевые бури?
- Бури давно кончились, и пустыни уже не те. Да и воздух нынче стал сносным.
- Вот именно: "стал сносным"! Вы даже не понимаете, что соглашаетесь со мной! Вы всю жизнь провели на стройках, и думаете, что все должны быть в восторге от падающих с неба ледяных глыб, нанитных туч-сеятелей и котлована космического лифта! Дети устроены иначе!
- И как же, разрешите полюбопытствовать?
- Детям нужна стабильность! Да, они любят приключения, но лишь как острую приправу к супу. Заставь их жить в повседневном экстриме - и душевный срыв обеспечен. Поймите, не каждый способен выдержать то, что пережили вы! Ваши внуки - плоть от плоти иного, более тёплого мира, они нежны, как цветы!
- И место им - в теплице, так, что ли?
- Это не смешно! И сколько бы вы не ёрничали, мой вердикт останется прежним - Венера! Венера - место, куда переселяются все нормальные люди, желающие нормального общества и отдыха после потрясений. Вашим детям нужна реабилитация, иначе вы сами вскоре поведёте их к психиатру!
- А вы сами давно оттуда?
- С Венеры? Прилетела год назад, по зову сердца, дабы помочь невежам - землянам!
- Тогда почему ж вы не внизу?
- Да? Это я вас должна спросить, отчего вы все не наверху! Ждали, пока вулкан задницы припечёт?
Лицо визитёра налилось кровью.
- Простите за грубость. Однако сути она не меняет. Вы засиделись в обречённом мире, а теперь тащите детей навстречу новым бедам!
- Земля не обречена. Мы вернёмся туда, когда будем в силах.
- Когда? Через миллион лет? Вы надеетесь прожить столько?
- Надеюсь.
- А я потеряла надежду убедить сумасшедшего и отказываюсь говорить с вами!
- Однако вам придётся сделать по-моему. Никто не вправе диктовать человеку, куда лететь.
- К сожалению. Но знайте - совесть не даст вам покоя!
- А я оставляю вас наедине с вашей совестью. Прощайте! В Комитете много дверей, я зарегистрируюсь в другом месте! - и визитёр отправился к выходу.
- Вы преступник! - крикнула она вдогонку.
- А вы - псих, - устало обернулся визитёр. - И именно это я имел в виду, когда спросил, давно ли вы оттуда.

*****
Выйдя в коридор, Пётр Валерьянович направился к ближайшей двери с надписью "свободно", вздохнул и резко вошёл в неё.
- Чем могу быть полезна? - тонкий девичий голос раздался из-за бюро.
- Марс, Порт-Цандер, я, двое маленьких внуков и дом, переселение. Багаж отправляю парусником. Солнечным, разумеется.
- Марс? И двое внуков? - удивилась девушка. Может, Венера или, хотя бы - Ганимед?
- И вы туда же! Господи, что ж творится, простится с Землей по-человечески не дают, страна советов...
Голос Петра Валерьяновича сорвался, тень взметнулась по стене, к окну, к покинутому миру и, будто испугавшись её, он сел в кресло, сверля девушку взглядом, тяжёлым и беспокойным. - Никто не вправе менять моё решение. Никто!
- Простите, я не хотела... у меня и в мыслях не было раздавать приказы - спохватилась девушка, маленькая и какая-то прозрачная в форменном серо-серебристом комбинезоне. - Просто я подумала - Марс - суровая, жестокая планета, а у вас - дети. На Венере им было бы лучше...
- Из маленьких детей склонны вырастать большие люди - веско изрёк Петр Валерьянович. - В особенности, когда они строят свой дом сами, а не размазывают сопли на вашей прокисшей Венере.
- Простите, но вы не правы! - воскликнула девушка. - У меня много друзей с Венеры, они - хорошие люди, а уж планета - и вовсе замечательная!
- Знаю, знаю, динозавры, трилобиты, торжество астроинженерии, я сам её слегка достраивал. Простите старика! Просто ваша коллега за стеной...
- Жаклин? О, она может...
- Знаете, она меня удивила. Я-то думал, что все бюрократы вымерли вместе с границами, а они, оказывается, в космос перебрались.
- Не в космос... - устало вздохнула девушка. - Миссия "Спасите Землю!", слыхали? Они там все такие... одержимые.
- Вы знаете, меня не только речь её удивила. Послушайте, она... какая-то неопрятная. Нет, я понимаю, "наниты чистят, наниты гладят" и, тем не менее... она будто только что из драки.
- В самую точку! "Даже во сне - как на войне".
- ...Неустанно сражается за мир во всём мире!
- К сожалению, они дерутся не только за мир, но и с нами, равно как и со всеми обществами, лидерами наций и правительствами планет.
- Похоже, вы их не любите.
- И есть за что. Выражаясь вашим языком, из-за них киснет Венера.
- О, общий язык - великое дело! - Пётр Валерьянович улыбнулся, наверно, впервые за этот день.
- Однако, пора приступать к делу. Итак, я не нахожу в вашем решении ничего, достойного консультации. Ваши анкетные данные?
"Ишь ты, - усмехнулся про себя Петр Валерьянович. - Нет бы с экспланта считать. Традиция! Придётся удивлять и эту птаху"
- Узваров Пётр Валерьянович, год рождения шестьдесят восьмой, холост, - начал он, прекрасно зная, что за этим последует.
- Шестьдесят... какой? - встрепенулась девушка. - От Беды или от Нано? Вы шутите?
- Отнюдь.
- Но ваша внешность? Простите, это... траур?
- Это старость, кою не успели исправить беличьи гены.
- Ничего не понимаю! Ладно, допустим, вы не стали менять кожу и приняли прививку поздно, но... не в шестьдесят же лет!
- Почему?
- Так не бывает! Разве что если предположить... ой! Какого вы года?
- Тысяча девятьсот шестьдесят восьмого от Рождества Христова. Уверяю вас, это...
Речь его прервал звон. Алмазная ручка в форме стилизованной Башни Кларка выпала из рук девушки и покатилась по столу.
- То есть... вы родились до Нано? И - до Великого мора!
- А также до Великого позора, - закончил Пётр Валерьянович. - Прям динозавр.
- Послушайте... нет, наверно, так нельзя! - на лице девушки означились муки внутренней борьбы.
- Расспросить меня? Можно! И даже нужно - ведь в ваших краях я объявлюсь нескоро. Не к кому. А добрая беседа на дорожку - как раз самое то. Я подожду вас в холле.
- Правда? А у меня скоро смена кончается!

*****
Просторный холл Верхней Станции Башни Кларка всегда лежал в полутьме, ибо признавал лишь один светильник - Землю, сиявшую сквозь карбиновый потолок. Туда, к Земле, убегала лента космического лифта, гладкая и мерцающая, как изысканное ожерелье. Лишь одна бусина украшала его - огромная даже отсюда Станция Невесомость, что на геостационарной орбите. А ниже простирались туманы Геи, свитые в причудливые вихри, и где-то на Алдане блистал огонь... Пётр Валерьянович отвернулся.
Он присел в кресло рядом с человеком, неподвижно глядящим в одну точку.
"Эксплант читает, - подумал Пётр Валерьянович. - Вот уж к чему никогда не привыкну! Добрая книга надёжней".
Он вынул из кармана книгу, развернул её и карбосилиновая плёнка, затвердев под ладонью, покрылась буквами, рисунками, клипами, в общем, всем, что и должна показывать книга. "Новости, пожалуйста!" - послал он мысленный приказ, слегка надавив на край. И книга ожила.
"Прощай, Кайнозой" - значилось на первом из заголовков.
"Как мы уже сообщали, данные, полученные Алданской Глубинной Миссией, трагически погибшей месяц назад, успешно обработаны. Выводы, сделанные из них, способны повергнуть в трепет даже самых стойких. Теперь можно с уверенностью сказать, что нынешняя вспышка вулканической активности - не рядовое явление в земной истории, а начало новой геологической эры, готовившееся миллионы лет. С глубокой грустью нам приходится говорить: "Прощай, Кайнозой!" Подробности - здесь"
"Никогда не думал, что доживу до конца геологической эры. А они знали это, догадывались!" - Пётр Валерьянович бессильно сжал кулаки. Статья в книге испуганно исчезла, сменившись другой.
"Более полутора тысяч человек (данные уточняются), погибли сегодня утром в посёлке "Новый Эдем" на западном побережье Бразильского Моря при прохождении гипергана "Като". По сведеньям, полученным нами из Сети, все погибшие относились к эколого-экстремистской организации "Земля или смерть". Подробности"
"Идиоты! - скрипнул зубами Пётр Валерьянович. - Какие же они кретины! Жизнь отдали... А за что? За что!"
По-видимому, он вновь нечаянно нажал книгу, потому что спустя мгновение текст был иным:
"Звёзды становятся ближе"
"Только что нами получено поразительное сообщение: в Венерианском Технологическом Институте удалось стабилизировать портал. Напоминаем - портал (он же червоточина или кротовья нора) есть туннель в пространстве, создаваемый сингулярностью, способный соединить два сколь угодно удалённых места, имея при этом сколь угодно малую длину. Физики уже получали так называемые краткоживущие червоточины, теперь, похоже, удалось создать портал стабильный. Пока что он очень мал и способен пропустить лишь тонкий луч света, но лиха беда начала! Извечная мечта человечества о полёте к звёздам приблизилась ещё на шаг. Подробности - жать сюда"
Пётр Валерьянович нажал. И долго, очень долго читал материал. Статья была обширна и содержала, наверно, всё, что журналист отжал из Сети о порталах фантастических и реальных. В конце её красовалась схема микроустройства, целый рой которых, по уверению статьи, лет через десять отправится к звёздам.
"Эх, а я-то в детстве на красивом звездолёте лететь хотел, и что б с приключениями - обязательно. А здесь - какая-то волосина, стыд и срам! Ну развернёт она на месте ворота, пешком на звёзды бегать будем, а где романтика, где радость? - ну да ладно, что я разбурчался, и такой есть - слава Богу. Но звёзды - потом. Звёзды - подождут. Сейчас главное - Марс".
- Не помешаю? - свежий ветер и яркий блеск обдал Петра Валериановича. Давнишняя девушка успела переодеться и ныне напоминала райскую птицу. Или россыпь звёзд. - Кстати, меня зовут Мери. Мери Смит. Простите, что тогда не представилась.
- А я только вас и жду. Пойдёмте?
- А куда?
- Сначала - в детскую, посмотрим, как там мои архаровцы, а потом, наверно, к Храму.

*****
Они прошли по наклонному пандусу, мимо грандиозных терминалов, принимающих поезда с Земли, мимо магазинов и кафе, через многокрасочный людской поток, туда, где по уверению экспланта, находились его воспитанники.
Они прыгали и смеялись средь множества детей разных возрастов, как то делали детёныши людские тысячи тысяч лет. И, пожалуй, лишь Пётр Валерьянович подмечал то, что изумило бы их предков. Пол в детской сам собою бугрился и опадал, дыбился волнами и вертелся вихрями, стремительно и прихотливо. А дети ловко седлали эти волны, хотя глаза их были завязаны и видели они иное. Пребывая телом здесь, душою они уносились в призрачные миры, что рисовал им фантомограф.
"Дарья, Андрей! - произнёс Пётр Валерьянович, едва разжимая губы, но разом чувствуя, что его зов проник туда, за пелену нереального. И двое резвящихся детей разом остановились, и каменные волны нежно поставили их на пол. - Я обещал зайти за вами через час, а прошло уже три".
- Ой, дедушка! - взмолилась девочка лет девяти. - Не забирай нас! Мы тренировались, а сейчас начнётся рыцарский турнир!
- Рыцарский турнир? Что ж, это серьёзно. Ладно, ещё три часа - ваши. Но после турнира вам надлежит побывать на пиру!
- Ура!!! - крик близнецов, даром что мысленный, едва не оглушил Петра Валерьяновича.
"Может, оно и к лучшему, - в голос обратился он к своей спутнице. - Туда, куда я направляюсь, им ещё рано. Но пока - с меня рассказ. Я тут приметил одно место.
Они ступили на струящийся пол, и он услужливо понёс их вниз, в недра станции. Проехав несколько этажей, они оказались в безлюдном зале с высоким сводчатым потолком. Он также был прозрачен, но не из-за окна. Потолок был сплошным экраном, и он транслировал картину с какого-то низколетящего спутника, запущенного против вращения планеты. Земля нависала над ними, как перевёрнутый свод. И заметно поворачивалась.
- Старинный Зал Прощания, - тихо сказала девушка. - Откуда вы узнали?
- Искал - и нашёл, - улыбнулся Пётр Валерьянович. - Здесь я обдумывал, что делать дальше.
...Помимо воли он вспомнил эти дни. Когда пришла весть о гибели Алданской Глубинной, он понял - оставаться на Земле нет сил. И были сборы, и наниты разбирали их милый дом, и испуганные дети жались к нему, а он объяснял, что это вовсе не страшно, это такая сказка, крошечные мушки по пылиночке сложат дом в волшебное зерно, а на новом месте - раскроют. В точности!
- А мой рисунок на стене будет? - спросил Андрейка. Ему только исполнилось пять, и мама, специально для него нарисовала на стене уголок прибайкальской тайги, такой, какая она была, пока не ожил рифт.
- Конечно, будет! - успокоил его Пётр Валерьянович. - Тот самый! А мама и ещё нарисует, она у тебя - художница, даром что геолог.
- Не хочу с Аляски! - заплакал Андрей.
- А к маме?
- Мама скоро вернётся? - робко спросила Даша.
- Нет, не скоро. И вообще - сюда она больше не придёт. Они с папой отправились далеко на звёзды и просили их догонять. Потому-то мы и едем.
"Я выдержал! - мысленно прокричал он. - Нельзя поддаваться слезам! Они бы не одобрили! Свихнувшаяся планета сожрёт нас, если мы станем плакать!" Кажется, именно в тот день он обрёл веру.
Потом был путь на Юг и не ходящие до Цейлона дирижабли. "Вследствие атмосферной нестабильности" - объявил мёртвый голос в порту. А на экране, обращённом к Тихому Океану, зрел очередной сверхшторм.
Пришлось лететь "цаплей". И там, над пылью и туманами, на скорости в двадцать маха, через прозрачный карбин крыла Пётр Валерьянович таки-узрел то, что должен был увидеть - кровоточащий гнойник Алданского супервулкана - место, где Госпожа Пеле приняла его детей в своё лоно.
Потом был подъём по Башне Кларка. И Андрейка, впервые оказавшись в космосе, засыпал его вопросами. И был этот зал. И тяжкий выбор меж ласковыми ветрами возрождённой Венеры, бриллиантовыми куполами Луны и зелеными морями Ганимеда. Он выбрал Марс. Но, лишь побывав в Переселенческом Комитете понял, почему.
- Я обёщал рассказ, - оторвавшись от дум, начал Пётр Валерьянович. - Боюсь, он не будет столь интересен, как надеетесь вы. Однако мне он едва ли не нужнее, чем вам. Так что вы - моя пленница.
- Охотно сдаюсь - улыбнулась девушка. - Сдаюсь и обращаюсь в слух.
- Что ж, начнём. Как вы уже знаете, я родился в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году в городе Киеве, земля Украина, что тогда была частью страны с названием Союз Советских Социалистических Республик. Слыхали о такой?
- В школе проходили - ответила девушка. - Коммунизм, тоталитаризм, плановая экономика.
- Тоталитаризма я не застал. А вот плановая экономика его и сгубила. Союз, в смысле. Без конкуренции - застой и распад. Распад и произошёл. Я, представляете, космонавтом мечтал стать. А стал кооператором, да и то ненадолго. Потом грянул Кризис Девяностых, кооператив разорился, да и не только он. Все тогда разорялись, а деньги каждый день падали в цене. В девяносто третьем я, помнится, чуть с голоду не помер.
Потом полегчало маленько, я на сисадмина выучился, по-нынешнему это вроде смотрителя нанитов. Так и дожил до самого Великого позора.
Я читал книги о том времени. Все они или чушь, или заумь. Потому что вашим, то есть - теперешним языком такое не передать. А началось всё безобидно, новая система мобильной связи, Сеть в кармане, через спутник, "по любой дороге, в стороне любой". Вот только закавыка одна - лицо собеседника видеть можно. Кто б подумал, что этакая малость мир разорит? А должны были подумать! Должны!
Пётр Валерьянович кашлянул, переводя дух.
- Весь гной, что годами копился в душах людских, потёк наружу. А как же - теперь появилась возможность посмотреть, кого поцеловал муж, с кем танцует жена, не обнял ли, о ужас, Вася Петю. "Катенька, покажи, где ты!" - Пётр Валерьянович разразился хриплым, каркающим смехом.
- По всей Земле пронёсся ураган разводов, да что там - гиперган разводов, поболе нынешнего "рыцаря Като"! А сколько детских душ было сломлено - не счесть! А ещё - убийства из ревности, самоубийства, погромы геев, токсины в чай! Весь флер политкорректности слетел, как ни бывало!
- Политкорректность есть ложь, - шепнула Мэри. - Замена подлинной свободы.
- Именно! И держалась она, пока "грешащий во тиши греха не совершал". А потом, после того, как все рассорились со всеми, победило воинствующее бесстыдство: камера в унитазе, включённый комлог во время соития, оргии на улицах, лиги педофилов и девочек - геронтофилочек. Но даже это были ещё цветочки. Культура продолжала одной рукой утверждать, что всё это плохо, а другой - упивалась шоком. Оттого нервы людей летели, расцвёл экстремализм во всём - от самоубийственного спорта до клубов реального садо-мазо, где одни безумцы пытали других. На добровольных, понимаете, началах, да разве скажешь такое о тех, кто сошёл с ума? А проклятые массмедисты транслировали это в Сеть!!!
- Зачем вы так? - Мэри тронула его за рукав. - Те времена давно прошли, оглянитесь, сейчас любой скорее палец себе откусит, чем станет подглядывать. Семьи снова есть, покрепче прежних, а дурацких догм - нету. Вон у меня куча знакомых пол меняли, кое-кто - по нескольку раз, и что? Очнитесь, Нано на дворе!
- Ненавижу! - хрипел Пётр Валерьянович. - Ненавижу Великий позор, потому что он разрушил мир, в котором я жил! Там, в аду и безумии, я встретил любовь, у нас была дочь, а потом пришёл Мор! Я никогда не поверю, что его учинили "Ангелы Очищения"! Это был одиночка, потерявший всё, изверившийся, умерший при жизни! Мир убил его, а он убил мир. Он добыл вирус Эбола, разбил ампулу в аэропорту, а потом удавился, узрив содеянное.
- Сейчас снова в почёте эта версия, - шепнула девушка. - Найдены записи некоего полисмена, в них утверждается...
- Да срал я на всех полисменов! - закричал старик. - Не могли они его остановить, понимаешь! Потому что мы все направляли его руку, всё, лицемеры и бесстыдники, искатели проклятой правды и поборники тихой лжи, рыцари догмы и недремного ока, все!!! ВСЕ. И я - тоже...
Пётр Валерьянович пал в кресло и тихо, безутешно зарыдал. Мэри присела рядом.
- Ты знаешь, как выглядит Эбола? - обратил он к ней лицо, заплаканное и страшное. - Хоть на экране - видала? Человек истекает кровью через кожу, выхаркивает внутренности, его тело становится твёрдым от вирусных кристаллов, а он ещё жив. Жив, понимаешь, и смотрит на тебя прямо из ада! Её звали Ира, а дочку - Маша. Машенька, слышишь! Кто ныне может представить это, Мэри?
- Я видела... - прошептала она. - На экспланте.
Их поглотило молчание. Молчание и темнота. Лишь далеко над головою поворачивался земной шар. А на нём горел Алдан. И Флегры. И Томба. И Эребус. И Йелоустоун. И край гипергана Като задевал Анды.
- Моя жена и дочь погибли так же, как и семь восьмых человечества. Чаша сия не минула и меня, но я - один на десять заболевших - выздоровел. Прям-таки умер и воскрес, впрочем, это можно сказать о каждом. Я шёл по земле, мёртвый среди мёртвых, хоронил тех, кто умер от Мора, и тех, кого убила паника, собирал оставшихся, восстанавливал цивилизацию, сердце моё было пусто, но руки знали, что делать. Я и не заметил, как вновь оказался среди живых.
А вот воскрешение мира я помню. Двенадцатого апреля две тысячи тридцать шестого года, в аккурат - День Космонавтики.
- Тогда сбили Апофис! - воскликнула Мэри.
- Да, сбили и сапогом пнули. Однако не в этом дело. В тот день я доподлинно увидал, что кровавая купель не прошла для человечества бесследно. Никто не хотел прятать голову в песок и тихо сдохнуть. Но каждый был готов погибнуть, что бы другие жили!
Пётр Валерьянович вновь замолчал, тяжело дыша.
- Четыре года спустя был создан первый репликатор, мир въехал в Нано, помолодел на тысячелетие и я - вместе с ним. Реконструкция! Сладостное время! Чудеса сыпались на нас, как во сне! Мы не успели привыкнуть к алмазным домам - явились орбитальные башни. Мы не успели толком обустроить землю - на тебе - "Проект Венера". Кто сейчас поверит, что некогда там было плюс пятьсот и сто атмосфер? Нанитные тучи изменили её за считанные года!
А я кружил по всей Земле, учился, работал, возводил космический лифт, не этот, а Башню Арцутанова. По ходу дела не заметил, когда генетики нашли "беличий ген долголетия"... Впрочем, даже после "прививки вечности" я не стал восстанавливать "истинную внешность" - слишком морудно, слишком долго, всё равно когда-то сам помолодею. Иное влекло меня - путешествия, приключения, нанитные маски, которыми меняешь лицо хоть сто раз ко дню, тогда это было страсть как модно. Мы снова были молоды, и молод мир вокруг, ах, это не расскажешь!
Но, несмотря на эту вторую юность, женился я нескоро. Понимаете, есть в человеке нечто, то ли память, то ли святыня, то ли браки действительно свершаются на небесах. Мы познакомились на Венере, где я тоже возводил лифт - Башню Ломоносова. А куча народу с нетерпением ждала окончания строительства, дабы переселятся. Мне уже тогда этого не нравилось, нет, не жажда странствий, я сам был перекати-поле. Они бежали от родных могил в мир, где ничего не напомнит им о Море. Я никогда не одобрял такого.
- A сами вы - ныне?
- Я лечу строить!
Тишина и тьма вновь легли на плечи, лишь лик Земли оборачивался в вышине. На нём гиперган Като, смещаясь вдоль Анд, принялся за пампасы.
- Мы долго присматривались друг к другу, боясь сказать хоть слово. Но однажды, прогуливаясь по новорождённой планете и наблюдая, как палеореконструкторы выводят на свет первых длинношеих, мы не стерпели. И тут же, на следующий день взяли расчёт и отправились в свадебное путешествие на Луну, да так и остались там на годы и годы. Она озеленяла купола, я - строил Порт-Гагарин и Башню Циолковского, Лишь материнский зов позвал нас на Землю - маленьким не полезно слабое тяготение.
- А они... где?
- Погибли. Их убила Мать Бурь.

*****
- Мы снова прошляпили горе, грустно произнёс Пётр Валерьянович. - Проспали, потому, что размякли, возгордились и вновь возвеличили свои мелкие страстишки в ущерб главному. Все видели, как тают ледники, да и как не видать - к шестидесятому году вода поднялась на четыре метра. Но мы хохотали ей в лицо и силою нанитов переносили города.
- Теперь вода поднялась на шестьдесят.
- Это из-за вулканов - они растопили льды. А тогда немногие задумывались, что перераспределение масс на поверхности стронет что-то в глубинах. Ещё меньше - интересовались этими глубинами. Мы научились летать, мы стали крылаты, мы вырвались в космос - и не смотрели под ноги. А там, меж тем, зрели магмы новой эры. И в должный час они устремились к небу.
Первым вспыхнул Эребус, обрушив в море антарктические ледники. Там оседала земля, целые Гольфстримы падали в пылающую бездну, а мы смеялись, меряясь силою с грозами и ледяными бурями. Потом открылась Тихоокеанская Дыра, и стало не до смеха. Но даже тогда никто не подумал, что атмосфера может отреагировать особым, неведомым нами образом.
Они были в Австралии, занимались теорией эволюции, она-то, эволюция эта тоже вскачь понеслась, а тут такое... Канберра... её не смело - срезало, одни лишь алмазные шпили, пустые... Мать Бурь бушевала месяц и никто, никто не мог туда добраться... а я был здесь, на Башне Кларка. На космолёте к ним пытались нырнуть - без толку, не сели...
- Я тоже имею счёт... к этому! - Мэри указала на гиперган на потолке.
- Как, и вы - тоже?
- Нет, никого из родных. Знакомый. Дружили пару лет назад. Потом он увлёкся этим... Новым Эдемом, уехал к Бразильскому морю, звал с собой, а я отказалась. Понимаете, это абсурд - просить прощения у слепых стихий, молиться бурям, жить в гармонии с тем, что несёт лишь смерть!
- Понимаю. Вы сделали верно, - только и сумел ответить Пётр Валерьянович. - Простите, я не знаю, что ещё сказать.
- Не надо.
И снова шар земной вращался над ними. И снова над лимбом его показался край гипергана.
- Он скоро уляжется?
- Не меньше месяца. Такой огромный - точно не меньше.
- Один человек вздрогнул, услышав его имя.
- Понимаю. Чёрный рыцарь Като есть страшный персонаж сказки Астрид Лингрен.
- Кем он был?
- Он вырывал сердца...
А Земля меж тем повернулась ещё чуть-чуть, и мёртвый глаз урагана заглянул прямо в зал. И тогда Петру Валерьяновичу отчаянно захотелось стать рыцарем, нет - волшебником, как в детстве. Он возмечтал лететь на драконе, держа в руках Меч-рассекающий-камень, нет - тысячу молний, ибо такое чудовище мечом не возьмешь, нет, молнии есть и у него, пусть это будет та самая сингулярность, что дырявит пространство, против неё никто не устоит!
"Увы... - сказал себе Пётр Валерьянович. - Здесь и сингулярность не поможет. Законы термодинамики неумолимы, во что бы ни верил тот парень. А воевать с ними мы не умеем. По крайней мере, пока".
- Идёмте! - сказал он девушке. - Я не хочу, что б он смотрел на вас.

*****
- Почему мы не едем? - спросила Мэри, когда они шли вдоль струящейся ленты.
- В Храм надо ходить пешком - ответствовал Пётр Валерьянович. - По крайней мере, пока ноги носят. К тому же - с меня окончание рассказа.
- Ещё не всё? - зябко поёжилась девушка.
- Не всё...
От погибшей Хельги, дочери Ингрид, у меня остался сын Сигурд. Милый такой парнишка, но - герой. Рос быстро да всё в земле копался, я в его годы в небо смотрел, а он - в недра земные. В общем, стал геологом, выучился, жену из института привёл индейского роду, мы к ней на Аляску переехали, в Австралии опасно стало. В те дни Земля и вовсе с катушек слетать начала - все вулканы да разломы - пооткрывались. Даже Флегры! Даже Байкальский Рифт! Да что там Байкал, про Киев мой родной, небось, слышала? И про Припятский разлом.
- Слышала! - твёрдо сказала Мэри.
- То-то и оно. Всем стало ясно, что дело тёмное, родилась идея Глубинной Миссии. С виду безопасно, маленький зонд через проплавляемую дыру... кто ж знал, что кое-где в мантии - такое... Да вы, наверно, и сами видели...
Она кивнула головой, соглашаясь. А он едва подавил в груди вопль: "Как это было?"
Он так и не смог посмотреть репортаж и те последние кадры, где тугая струя плоти земного Ядра крушит научный городок. Он отчаянно надеялся, что их убила ударная волна. "Только не палящая туча, - повторял он, словно молитву, - только не палящая туча! Госпожа Пеле, ты ведь пощадила их, пощадила своих верных вассалов, помнишь, они чтили тебя, пусть - шутя, но ведь ты любила простодушных гавайцев, и они благодарили тебя за плодородный пепел, что рассыпала ты на полях их. Да, они обожали бродить горами, а тогда была не их смена, но, правда, ты же направила к ним свой перст? И они отошли в твоё царство мгновенно! Только не палящая туча!"
- Они погибли не зря! - прервала Мэри его мольбу. - Я только что вышла в Сеть, там всё кипит, как в вулкане, учёные мужи наперебой твердят, что теперь мы имеем карту глубинных потоков, сможем прогнозировать извержения, твердят даже, что Алданский выброс отвёл угрозу от Индостана и Башни Кларка. А ещё - со дня на день ожидается извержение в Андах. Впрочем, от Като и так все бежали... - некая рябь пробежала в глазах девушки, будто там, в глубине, пронёсся поток слёз.
- Она была бы рада.
- Кто?
- Ингрид. Она всегда твердила, что Башня Кларка стала особенно красива после того, как я её перестроил. Ныне она спит в водах Тасманова Моря, а Ируся - на дне залива, в коий превратилась Одесса. Им я уже отдал почести там, на Земле. Остался единственный долг.
Внезапно он свернул к ларьку и вернулся с пакетом персиков.
- Ешьте - сказал он. - Продукция Станции Невесомость. Ей-то, наверно, земные несут, да почто они ей, и так все ёе стало. - Держи ещё один! Все б отдал, а не могу - жертва.
- Кому?
- Той, к кому мы идём. Она фрукты любит.

*****
В отличии от прочих мест, храмовая часть Станции была набита битком. "Космос примирил людей" - заметил когда-то некий мыслитель. Но, глядя по сторонам, Пётр Валерьянович понял, что космос примирил и богов. Храмы разнообразнейших культов теснились бок-о-бок и верующие, спешившие в них, не обнаруживали к чужим богам ни малейшей враждебности. Быть может, потому, что дорога, горе и неведомое будущее сближают всех, а может - каждый с болью отрывал от Земли частицу души и, уходя, спешили захватить с собою в неведомый край и любимых небожителей.
- Это здесь, - сказал старик, заходя под портал из тёмного базальта. На фоне поблескивающих алмазной плёнкой стен он казался угольно-чёрным, как проход в ночь.
Коридор изогнулся вправо и привёл их в небольшую комнату, облицованную тем же базальтом. Светильников не было, лишь в дальнем конце пылал живой огонь, за ним простиралась панорама вулканической горы в огнях и косах дыма, а прямо в пламени стояла статуя танцующей девушки, увитой цветами и ожерельями из раковин.
- Я пришёл, госпожа Пеле - выдохнул Пётр Валерьянович, опускаясь на одно колено и ложа персики на алтарь. Позади охнула Мэри.
- Мы... к ней? Но она...
- Молчите - ответствовал старик, не оборачиваясь, а потом, будто боясь упустить слова, торопливо зашептал:
"Вот я у ног твоих, Госпожа Пеле, а вот дар мой. Я ничего не прошу у тебя взамен по эту сторону жизни, лишь береги внука моего и жену его, пока они гостят у тебя. Пусть хлеб их будет сладким, а мясо - сочным, а ещё они любят чай. Ты скажи им, что я о них не забыл, что строю, как встарь, башни, которые - дороги и однажды построю дорогу к ним. Пусть они радуют тебя, Госпожа Пеле, пусть любят твоё царство, но однажды я за ними вернусь. А ещё - спасибо за то, что ты баюкала нас на своей груди, пока мы были детьми, и сдерживала мощь свою, пока мы взрослели. Прости, что мы желали вечного детства". Затем он встал, долго-долго смотрел на танцующую девушку, развернулся и отправился к выходу. Мэри потерянно следовала за ним.
- Ты хочешь спросить, почему моя молитва такова? - обратился он к ней. - Так вот, я верю в каждое её слово.
- Но ведь они же...
- Мертвы, ты это хочешь сказать? Да, ныне они - в чертогах Пеле, или в прошлом, или ещё где бы то ни было. Но я верю, нет - верую! - так будет не всегда. У нас, стариков, есть одно преимущество - мы видели, как меняется мир. А посему - знаем: он изменится снова. Сейчас мы, спасаясь от беды, мечтаем победить пространство - настанет черёд и времени! И тогда потомки, движимые чувством благодарности, воскресят всех прежде живших. Так сказал Николай Федорович Федоров, автор "Общего дела", философ, живший задолго до меня. А я... я хочу оказаться среди этих самых потомков, а для этого нужно строить. Дороги сквозь время - это вам не Башня Кларка...
"Марсианский лайнер "Котигорошко" выведен на стартовую позицию" - прошептал эксплант.
- Нам пора, - заторопился Пётр Валерьянович. Надо забрать детей. Да и посидеть на дорожку не мешает.
- А... что вы будете делать на Марсе? - спросила Мэри.
- Да разное. Лёд на него ронять, воду топить, Башню Цандера строить - она уже в проекте.
- А... можно к вам.
- Чего ж нельзя! Да и не у меня то спрашивать надо. Тоже мне, нашла коренного марсианина.
- Я прилечу - твёрдо сказала Мэри. - Обязательно!

*****
"Лайнер "Котигорошко" отдаёт швартовы. Невесомость на двадцать минут. Повторяю - невесомость на двадцать минут!" - пропел голос где-то в вышине. И вслед за ним, после небольшого толчка, тело наполнила восхитительная лёгкость, и внуки его с визгом воспарили к потолку, к окну на всю верхнюю палубу, за которым была видна и Земля, и Солнце и пока ещё далёкий Марс.
- Поосторожней! - осадил их дед. - А то ещё в Андромеду улетите.
- А что мы будем делать на Марсе? - спросил Андрейка.
- Творить! Разделять небо и землю, расточать воды и воздух, возводить дороги и башни. Мы будем как боги, понимаешь. Ты ведь читал легенды?
- Это - сказка?
- Нет, сказка начнётся потом, когда мы отправимся к звёздам и скуём там Меч-рассекающий-время. С ним мы вернёмся на Землю и победим все бури. И нас встретят папа, мама и Госпожа Пеле.
- А это кто?
- Вот тогда и познакомлю!
Неслышно включились двигатели, вернулась тяжесть и дед, и внуки плавно опустились в кресла. Корабль разгонялся, покидая планету и, бросив на Землю прощальный взгляд, Пётр Валерьянович вдруг заметил, что гиперган Като ослеп! На месте его чёрного ока клубились тучи, прорезаемые молниями, белый покров вихря растрепался, а чуть в стороне вспухла кровавая рана и сквозь неё, увитый цветами и раковинами огня, рвался к небу ослепительный меч.

@темы: КРЕДО, Творчество